Зубы Дракона

Курт прислал письмо, в котором просил Ирму и Ланни приехать в гости. Ланни бывал в Штубендорфе только на Рождество, и подумал, что было бы приятно увидеть это место в середине лета. Они мчались со скоростью ветра по великолепным дорогам Пруссии мимо полей, где польские женщины иммигранты окучивали картошку. Дороги были обсажены фруктовыми деревьями, и Ирма заметила: «В Америке так не сделать, люди украли бы все фрукты». Она никогда не видела таких огромных ухоженных полей, где использовалась каждая пядь земли, где не видно было ни одного сорняка, и леса стояли с деревьями, посаженными в ряд, как сады. Она вновь восхищалась немецким народом.

Они остановились в замке, хотя графа не было дома. Курт стал новым «Юнкером», как семья его брата и семья его сестры. Герр Мейснер был слаб, но был в состоянии говорить о политике. Он опять жаловался на коррупцию и некомпетентность правительства Польши, где он был вынужден жить. Ко всему добавились споры по поводу религиозных вопросов. Старая проблема отношения церкви и государства существовала уже шесть столетий, а может и более. Там жили польские лютеране и немецкие лютеране, но они никогда не возносили молитву Господу вместе. Поляки католики пытались ополячить немецких католиков. Существовала Волынская Русская Церковь и Церковь униатская, которая представляла собой смесь церквей Русской православной и Римской католической, они принимали Папу, но их священники были женаты и имели большие семьи. Правительство создало новую польскую церковную систему, на которую легли все эти проблемы. Герр Мейснер, собиравшийся вскоре отойти в мир иной, считал оформление своего ухода самой сложной проблемой, с какой ему приходилось сталкиваться.

Ланни с нетерпением ждал откровенного разговора со своим старым приятелем. Он хотел рассказать Курту, что узнал о нацистской политической машине, и сделать последнюю попытку вытащить его из нее. Но скоро понял, что это было бы пустой тратой времени. Курт был в состоянии восторга от результатов выборов, на которые он надеялся в течение десяти лет и работал в течение пяти. Он считал, что Германия в настоящее время восстанавливается, и сочинил победный марш, чтобы закончить все марши. Ланни пришёл к печальному выводу, что лучше играть на фортепиано в четыре руки и рассматривать политику только, как рецензию вдохновенных музыкантов.

Он и Ирма намеревались вернуться в Берлин, чтобы принять участие в следующем круизе. Но пришла телеграмма от мисс Се-вэрн, которой был дан строгий приказ сообщить о малейших признаках недомогания со стороны ее подопечной. Она сообщила о расстройстве пищеварения и температуре 38,3. Для ребенка это практически ничего не значит, и медсестра была уверена, что не было ничего серьезного. Но Ирма сразу впала в панику, она была пренебрежительной и эгоистичной матерью, сбежавшей от своих обязанностей развлекаться по всей Европе. Она хотела лететь самолетом. Но Ланни возразил: «Пока мы доедем до аэропорта и найдем самолет, пройдет столько времени, что мы сможем быть почти дома, ты будешь подменять меня, и мы доберемся быстрее».

Они так и сделали и достигли Жуана почти за два дня, что не так плохо, учитывая горы в Австрии и Италии. Дважды на пути они остановились, чтобы позвонить, и когда они приехали, то обнаружили, что всё было в порядке. Магия Парсифаля Дингла свершила чудо, или просто естественное свойство очень маленьких детей выздоравливать также быстро, как и заболевать? Узнать было невозможно. Отчим Ланни сделал все возможное, как и мисс Севэрн, а малышка Фрэнсис чувствовала себя хорошо и была готова в полной мере воспользоваться присутствием исправившейся и кающейся матери! Ирма была так счастлива болтать, танцевать и играть с ней, что не могла понять, зачем она когда-то хотела быть светской дамой.

IX

Они угомонились и погрузились в семейную жизнь. Вечером Софи и ее муж приходили играть в бридж с Ирмой и Бьюти. Марсе-лина начала посещать частную школу, где светских барышень не утруждали науками, но держали под наблюдением и не давали озорничать. Это давало Ланни возможность свободно читать журналы, которые накопились за его отсутствие, и играть музыкальные произведения, которые поразили его воображение. Он также мог посещать школу для рабочих, рассказывать им, что он узнал в Англии и Германии, и советовать им, как избежать несчастья, которые выпали на долю их товарищей в этих странах.