Зверь

Я досчитала до двенадцати, прежде чем попыталась развернуться и нащупать мобильный, копошась в слоях соломы, до которых могла дотянуться.

Ничего.

Я не ожидала, что это заставит меня почувствовать себя лучше, но так и было. Если до него не смогла добраться я, то возможно, что мой отец тоже не сможет его найти.

Без утешительного света и веса своего телефона в руках, я не могла перестать думать о покрытом соломой днищу.

Я пришла к одному неутешительному выводу: мой папаша делал это и раньше.

Он был хуже, чем я о нем думала.

Солома была старой, отвратительной, пропахшей застарелыми мочой и потом.

Это не казалось совпадением, что в ящике из-под инструментов в его грузовике, находилось потайное пространство, где можно было спрятать взрослую женщину. Он не выглядел как-то иначе, чем наборы с инструментами, что я видела в десятках других грузовиков, предназначенных для выполнения различных работ, но помнила, что те мужчины доставали из ящиков инструменты, которые были аккуратно сложены на многоуровневой подставке.

Почему последние несколько лет я не обращала внимания на то, что делал мой отец?

Когда была жива моя мама, я привыкла видеть его на подъездной дорожке, вытаскивающего из грузовика очередной слой, как будто это какая-то русская матрешка.

Догадка поразила меня настолько сильно, что я едва не перестала дышать.

Я не заглядывала и не трогала нижние уровни ящика с инструментами с тех пор, как умерла мама. Возможно, она не умерла или умерла вовсе не от рака.

Возможно, она стала первой женщиной, которую продал мой отец.

Я не понимала, почему была совершенно уверена, что у папаши вошло в привычку продавать женщин, но знала, что это правда.

Он выглядел таким безразличным. У него был конкретный, четкий план и гребаный секретный отсек.

Я не могла быть первой.

Я старалась сохранять спокойствие.

Считалочки не срабатывали.

Мысли о моих сестрах не срабатывали.

Мысли о том, что Зверь остался жив, не срабатывали.

Наконец, я закрыла глаза и попыталась уснуть, сосредоточившись на глубоких вдохах, один за другим, не думая ни о чем конкретном.

Меня радовало то, что я сделала хоть что-то, чтобы сообщить людям, где находилась.

Я не собиралась быть ослепленной и слабой, чтобы стать следующей жертвой этого монстра, без какой-либо возможности на спасение. Я быстро все обдумала и приняла решение.

Даже если я умру... даже если не смогу... я не хотела стать одной из тех девушек, которых вы видите в новостях; кто сдался и спокойно принял свою судьбу.

«Честно говоря, — сказала я самой себе, — все, что я сделала, произошло благодаря тому, что у меня в кармане был спрятан мобильный телефон. Если бы его не было, чтобы я, черт возьми, делала?».

Я попыталась напомнить себе, что была ничем не лучше любой другой девушки, которая могла оказаться заперта в этом ящике. Просто я оказалась чуть удачливее, но это ненадолго. Ожесточенная гордость, что я ощутила сейчас, была лучше, чем отупляющий ужас, который я испытывала до этого.

Когда оказалась заперта.

Мой отец облажался, не проверив меня на наличие телефона.

Возможно, он облажался в чем-то еще.

Грузовик уже некоторое время двигался с постоянной скоростью, что означало, что мы выехали на шоссе. Не на многих дорогах в округе было безлюдно в девять или десять утра в субботу.

Если я смогу привлечь внимание другого водителя, кто-то непременно позвонит в полицию.

А это уже что-то.

Я заерзала на спине по грязной соломе и использовала локти и колени, чтобы упереться в лоток с инструментами как можно сильнее.

Он двигался.

Двигался.

Было тяжело, но я чувствовала, что крышка приподнималась.

Меня охватила безудержная надежда.

У меня был шанс.

Лоток уперся в крышку и остановился. Я услышала лязг замка снаружи. Он ничего не забыл. Он запер ящик.

Мои надежды оказались разбиты, разрушены, уничтожены.

Я почувствовала, как по горлу начал подниматься крик, и я не сделала ни единой попытки, чтобы остановить его. Из меня вырывались мой страх и разочарование, пока я пинала по стенке ящика босыми ногами снова и снова.

Я не знала, на что надеялась: сломать стенку ящика или просто создать достаточно шума, чтобы меня выпустили.

От резкого торможения я всем весом ударилась о твердый металл.

Я перестала брыкаться, и снова раздался тихий рев двигателя, который начал набирать скорость.

Я пнула крышку снова и приготовилась к расплате.

Грузовик дернулся вперед, да так, что я подлетела в воздух, оторвавшись от соломы, после чего врезалась головой в размещенный надо мной ящик с инструментами.

Когда все заныло, и я, ошеломленная, легла на спину, тогда до меня дошло его сообщение.

Если бы я продолжила колотить по ящику, отец бы наказал меня. Быстро и болезненно. Я не был уверена, что меня нельзя убить, если ударять о металл и толстый пластик достаточное количество раз.

В голову закралась шальная мысль, что если меня слышал отец, то я смогла бы подать сигнал о помощи кому-то другому, когда папаша остановится, чтобы заправиться или купить что-нибудь.

Здравый смысл взял верх.