Зверь

Босиком я понеслась по лестнице, несколько раз споткнувшись и хватаясь за перила, чтобы предотвратить падение. Последнее, что мне было нужно, — это подвернуть лодыжку.

У меня едва хватило времени схватить сумку, которую я оставила в шкафу в прихожей, до того, как отец успел выехать из гаража, и осторожно открыть дверь, чтобы запрыгнуть в машину, пока папаша не проехался колесами мне по ногам в предрассветных утренних лучах.

У моего отца был белый грузовик с логотипом его фирмы — «Лоу Корп.: сервис, который заботится» — на обеих дверях и задней панели. Отец говорил, что грузовик был его лицом, который он демонстрировал миру, и в этом вопросе он был фанатичен.

Каждое утро понедельника он загонял его на профессиональную автомойку, и каждый четверг он протирал диски, когда заправлял бензин. Каждый вечер, как бы поздно он не возвращался домой, я прислушивалась, когда же откроется дверь гаража, а затем, понурившись, послушно шла пылесосить салон.

Однажды, когда я попыталась пропустить ежедневную уборку с пылесосом, он избил меня проводом так, что пошла кровь.

Я поежилась.

Я ненавидела эту машину.

Даже когда мы медленно доехали до кампуса, это ощущалось как трюк.

Мой день начался за три часа до того, как открылось одно из зданий, и от этого было еще хуже.

Здесь не было места, где я могла бы посидеть или свернуться калачиком, чтобы подремать. Я планировала сделать это в библиотеке. Мне следовало знать, что она не откроется раньше девяти.

Одно небольшое здание действительно открывалось в восемь, но когда я двинулась туда с другими студентами с заспанными глазами, то быстро поняла, что это было место, где они собирались на утренние занятия, и именно для этого его и открыли.

Ни открытых офисов, ни студенческих аудиторий, ни торговых автоматов.

Прошло два часа, а я уже выпила свою бутылку воды, поэтому мне пришлось отправиться наполнить ее в фонтанчике, затем я заглянула в туалет, но когда дело было сделано, я ушла. Все классы были заполнены студентами. На меня начали странно поглядывать.

Поэтому я вышла наружу к холодным каменным скамейкам, от которых у меня затекала задница.

Я съела половину своей еды, но не двинулась с места: сначала было слишком темно, сейчас чертовски неудобно, и у меня все еще было в запасе десять часов пребывания на территории кампуса.

Возможно, мой отец и не должен был делать ничего сверх того, что уже делал, чтобы я чувствовала себя полной дурой. Держу пари, что он тоже это знал.

Если бы он был таким отцом, образ которого пытался создать, то проехался бы по первым вызовам и высадил бы меня у университетского городка в девять или в десять, а не в шесть гребаных утра. У него было много свободного времени в течение дня, ведь он регулярно возвращался домой, чтобы накуриться, вздремнуть или просто проверить меня.

К тому времени, когда я добралась до учебного центра, я еле волочила ноги, живот урчал, а в голове пульсировала сильная боль.

Я ждала приблизительно десять минут, пока снова наполняла бутылку водой. Мне не хотелось появляться там ровно в девять, это был не тот способ, которым ты мог понравиться профессору.

Но когда я вошла и быстро просканировала учебный класс, то поняла, что совершила ужасную ошибку.

Никто из присутствующих, что сидели за столами или на диванах, не был значительно старше меня.

Как же я сразу не догадалась, что у колледжа не было достаточно средств, чтобы оплачивать дополнительные рабочие часы профессорам.

Просто... студенты.

Другие студенты.

Я хотела развернуться и убраться оттуда, но я будто приросла к месту. Мышцы моих ног, напряженные и вопящие, казалось, кричали мне: «Мы ждали этого часами, мы никуда не пойдем».

Моим ногам тоже должна быть чужда грамматика. Я обречена.

Я должна просто уйти, сейчас же.

Парень с вьющимися светлыми волосами толкнул девушку, которая сидела рядом с ним на диване. Она посмотрела на меня и бодро улыбнулась. Когда девушка поднялась с дивана, то фиолетовая рубашка, заправленная в джинсы, вылезла из-за пояса и образовала складки вокруг ее тонкой талии. Она заправила ее обратно, пока приближалась ко мне, а затем весело помахала рукой в знак приветствия, так, что мне захотелось ответить ей тем же.

— Нужна помощь при написании? — спросила она.

Я осторожно кивнула.

— Сдача эссе? Или просто готовишься заранее?

— Сдача эссе, — призналась я. — Завтра.

Она громко рассмеялась.

— По крайней мере, его не нужно было сдать вчера! Вот, что я привыкла слышать.

Я колебалась, уставившись в пол.

У этой девушки руки не были замерзшими и обветренными как мои. Они были гладкими и без морщинок, просто слегка пухленькими. Ее ногти были очень чистыми. Они не были длинными, без покрытия, но блестели и ничего не скрывали.

Однако это было тем, что сказали мне сделать профессора.

Это было тем, что, как они предполагали, поможет мне.

— Я, правда, не могу написать, — сказала я. — Мои преподаватели постоянно говорят, что если бы они сели и поговорили со мной, то поставили бы удовлетворительную оценку, но мое эссе...

— Не так красноречиво? — спросила девушка.

Я кивнула.