Зверь

Он просигналил мне, несмотря на то, что, завидев его, я встала со скамейки, которая находилась на расстоянии в десять футов, и направилась к машине. Я осмотрелась вокруг в надежде, что ни один из моих одноклассников — или, что еще хуже, преподавателей — не находился рядом, чтобы стать свидетелем моего позора. Он делал это каждый раз, даже если парковался ровно в том месте, где я стояла и терпеливо ждала его. Меня всегда убивала его грубость, а привычное высокомерие обычно порождало внутри меня беспомощную злость.

Он подзывал меня как собаку. Хотя и так знал, что я подойду.

Но этим вечером я не могла позволить себе злиться.

Горячий плотный узел страха скрутил мои внутренности, от чего у меня пересохло во рту.

Отец даже не дал мне шанс пристегнуться, мы отъехали, пока я все еще сражалась с ремнем и сумкой.

Я молча сидела на неудобном сидении, вытянувшись в струнку, и сжимала лежащую на коленях сумку так сильно, что костяшки моих пальцев побелели. Я наблюдала в окно за проплывающими мимо огнями города, пока старалась не заплакать, чтобы он не обратил на меня внимания. 

Это не закончится ни чем хорошим.

Я это знала.

Судя по ликованию на лице моего отца, так и будет. Должно быть, он получит за это что-то стоящее.

Единственная черта, которую он никогда не пересекал, — он никогда не насиловал меня сам. Никогда, словно не получил бы от этого никакого удовольствия. Может быть, во всем этом было бы больше смысла, если бы он это сделал. Его просто... не волновало, насиловали ли меня, пока с ним расплачивались наличными, наркотой и одолжениями... за это.

Это было тем, что я для него делала. Я убирала его дом, помогала ему выглядеть респектабельно и заботилась о своих сестрах так, чтобы отцу не приходилось заниматься ими больше десяти минут за раз... ведь, в конце концов, он знал много мужчин, которые с удовольствием заплатили бы ему за возможность полчаса побыть наедине с девочкой-подростком.

Действительно, я была многофункциональной инвестицией.

К несчастью для него, его друзьям было не интересно трахать восемнадцатилетнюю. Им нравились помоложе. Ему пришлось искать новых людей, которые захотели бы обычную шлюху.

Сейчас он не выглядел таким же взволнованным, как в прошлый раз, когда забирал меня обратно. Меня едва не пришлось поместить в больницу.

Что, вероятно, он должен был сделать.

Мы ехали все дальше; миновали город, проехали тихий пригород, где мы жили, дома на окраине города остались позади.

В темный лес.

Он не говорил о работе месяцами, но это было не из-за того, что он не доверял мне или кому бы то ни было еще. Он упоминал о работе, когда сердился, или просто хотел произвести впечатление на Кэнди.

Я не смогла сдержать дрожь, когда услышала, как он усмехнулся с соседнего сидения грузовика.

На одно мгновение ненависть перевесила страх, окутав черной дымкой так, что я едва не задохнулась. Мне пришлось затолкнуть ее обратно, как можно глубже, а затем сесть на нее сверху, чтобы не позволить ей выбраться.

Он не включил сигнал поворота, когда резко нажал на тормоз и неожиданно свернул вправо к обочине, засыпанной гравием, от чего камни едва не полетели в стекло двери с пассажирской стороны.

— Не сиди так, будто тебе лом в задницу вставили, — сказал он, а я поморщилась. — Расслабься хоть немного, в ближайшие дни этого не произойдет.

— Да, сэр.

— Выходи из машины, — сказал он.

— Но... здесь? Я не вижу ни одного дома.

— Да. Мне нужно вернуться. Шевелись.

— Что я должна делать?

— Что угодно, что скажет тебе Зверь. Это не аэрокосмическое исследование. Вероятно, он захочет, чтобы ты просто отсосала ему или раздвинула ноги.

Я ничего не ответила, когда открыла дверь и осторожно выскользнула из машины, чтобы ни на минуту не выпустить сумку из рук. Грубый холст под моими пальцами действовал почти как успокоительное.

То, что казалось сумерками в освещенном фонарем кампусе, откуда он забрал меня, было настоящей темнотой здесь, среди деревьев. Она простирались надо мной, черно-серая и зловещая, похожая на густой лес, в котором мог бы скрываться кто угодно. Грузовик моего отца выехал на главную дорогу и исчез в ночи с громким ревом, и единственным досупным мне источником света был мой сотовый телефон, с его помощью я хоть немного могла разобрать, куда идти.

Из меня едва не вырвался крик, но я затолкала его обратно туда, где прятала свои страхи, ненависть и гнев, которые никогда не могла продемонстрировать.

Мне ничего не оставалось, как двинуться вперед, так что я по очереди переставляла ноги одну за другой.

Время от времени я поглядывала на часы в своем телефоне.

Десять минут.

Я была не уверена, насколько далеко ушла. Обычно у меня занимало, по крайней мере, десять минут, чтобы пройти полмили, но, черт, я не могла определить, насколько медленно двигалась в темноте, пока шла, спотыкаясь о корни деревьев.

Пятнадцать минут.

Двадцать.

Наконец, за углом показался какой-то проблеск.

Я увидела свет, который просачивался сквозь деревья, затем смогла различить очертания дома.