Зверь из бездны

По пути к Синему предместью я несколько раз пытался по трансу связаться с домом Блутсберга, но тщетно. Тем не менее, я не оставлял своих попыток, потому что если бы хозяева удалились надолго, то работал бы автосекретарь. Возможно, они просто копались в саду, пересаживали какие-нибудь петушиные гребни или звездные гладиолусы.

Моя настойчивость увенчалась-таки успехом. Когда до предместья, судя по маршрутке, осталось совсем немного, в трансе, наконец, отозвались.

- Я слушаю, - прозвучал женский голос. Мне почудилось в нем что-то странное, и какое-то предчувствие обернулось легким ознобом, мелкими иголками-шажками пробежавшим по спине.

- Здравствуйте. Мне нужен господин Блутсберг, - напрягшись, произнес я, почти уже угадывая ответ.

- Кто его... спрашивает? - Голос ощутимо дрожал, почти прерывался, словно у отвечавшей мне женщины перехватывало дыхание.

- Это его знакомый, Грег. Леонардо Грег.

Повисло долгое-долгое молчание.

- Свен... Свена... нет...

Сдвинулась с места лавина и помчалась вниз, сметая и круша все на своем пути.

- А где он?

- Нет... в живых...

14. ЖУРАВЛИНАЯ СТАЯ. "ТЫ ВСЕ ВЕДАЛ, ЭККЛЕЗИАСТ..."

Я затормозил у светлого двухэтажного дома с большими круглыми зеркальными окнами и выскочил из авто. Мысленно осадил себя и, сдерживая шаг, пошел по разноцветной мозаичной дорожке - рыбки, птички, астрологические знаки - мимо пышно цветущих розовых кустов, густо усеявших лепестками неподстриженную траву. Спешка была уже совсем не ко времени и не к месту.

Вдоль всего переднего фасада, заворачивая за угол, тянулась полузакрытая веранда. В нее уткнулось покатым лбом небольшое бирюзовое авто. За фруктовыми деревьями с крупными овальными желтыми плодами (лимоны? солнечники?) виднелась хмурая гладь просторного бассейна с тонкой долговязой вышкой. Дверь на веранду была распахнута настежь. Я поднялся по белым с черными прожилками мраморным ступеням, вошел и сразу увидел сидящую на длинном диване у стены стройную черноволосую женщину в сиреневом жакете с высокими плечами и узких сиреневых брюках. Женщина сидела очень прямо, не касаясь выпуклой спинки дивана, и смотрела перед собой. Лицо ее походило на каменные лики древних статуй.

- Извините, - сказал я и женщина не сразу повернула голову.

Я увидел ее глаза и понял, кого имел в виду Свен Блутсберг, когда говорил мне вчера о том, что не вправе ставить под угрозу чужую жизнь.

Нет, не только за себя - в первую очередь, не за себя - тревожился Свен Блутсберг.

- Вы к Свену? - неестественным, каким-то стеклянным голосом спросила женщина, почти не шевеля губами, словно их свело от холода. Ее бледное лицо продолжало оставаться таким же окаменевшим. - Его... уже... нет...

Последние три слова она произнесла, как магическое заклинание. Остаток своих сил вложила она в эти три слова, и силы истекли из нее, и она, еще больше побледнев, начала медленно клониться вбок, и упала на диван, и застыла.

Это могло быть простым обмороком, а могло - и сердечным приступом. Я быстро подошел к ней, осторожно перевернул на спину, попытался нащупать пульс. Пульс был совсем слабым, под полуопущенными веками виднелись белки глаз. Я уложил ее поудобнее и ринулся на поиски лекарств или хотя бы стакана воды.

Толкнув ведущую с веранды внутрь дома дверь, я оказался в просторном холле с большим черным камином и широкой лестницей, поднимающейся на второй этаж. В холле было еще несколько дверей. Я подскочил к самой ближней ко мне, распахнул ее, сделал шаг вперед - и замер.

Комната за дверью оказалась спальней, ее круглое, прозрачное изнутри окно выходило на веранду. За верандой зеленела лужайка, а еще дальше виднелось мое авто. В комнате, конечно, стояла какая-то мебель, но я не обратил на это внимания, потому что в глаза мне сразу бросилась низкая неширокая кровать. Буквально вдавленная в стену подушка, наполовину сползшее на пол легкое одеяло и сбившаяся к стене простыня, все кремового цвета... вернее, кремового цвета там почти не осталось, потому что и подушка, и одеяло, и простыня были обильно залиты и пропитаны густой темной кровью. Не вином, не прохладительным напитком, не каким-то красителем, а именно кровью - в таких вещах я разбирался достаточно хорошо. На круглом прикроватном столике, сдвинутом к стене, стоял высокий вычурный сосуд прозрачного янтарного цвета, на три четверти наполненный каким-то утолителем жажды; рядом с ним лежал на боку узкий стакан, очень похожий на хрустальный.

Справившись с некоторым внутренним сопротивлением, я подошел к развороченной кровати, стараясь не смотреть на скомканное постельное белье, словно бы попавшее под кровавый душ. Я запретил себе о чем-либо думать, а тем более, вдаваться в анализ увиденного; сейчас главным было принести на веранду стакан воды, а затем, возможно, и вызвать врачей.