Зверь из бездны

– Да, в самых заповедных уголках сознания тлело и временами – то в одном, то в другом человеке разных эпох – вспыхивало особого рода безумие – ликантропия, – задумчиво проговорил волосатик. – И тогда человек воображал себя зверем, его охватывала жажда крови, и он становился социально опасным, способным на насилие и убийство. То, что в Средневековье принято было именовать ликантропией – не мистическая одержимость, а психическое заболевание – пока, к сожалению, малоизученное. Еще менее объективное представление имели о ней люди в Средние века. Вполне закономерно, что, когда они находили тела жертв, растерзанных людьми, страдающими этим психическим заболеванием, они приписывали их гибель действиям фантастических чудовищ – полуволков-полулуюдей. Рассматривать любые психические заболевания как одержимость демонами – вообще очень характерно для сознания средневекового европейца…

«Стояли звери около двери…» – в который раз всплыло в памяти Артема, и в голове послышался знакомый уже по прошлым странным и страшным галлюцинациям (или не галлюцинациям?!) гул.

– А возможны ли п’ецеденты заболеваний подобным недугом в наши дни? – с живейшим интересом спросил Капица…

– Артем, твою ж дивизию, ну, ты чё накрошил-то, как в курятнике! – вздрогнул Казарин, словно издалека услышав голос Насти, которая, оказывается, стояла перед ним.

Похоже было на то, что она уже довольно давно читает ему нотации, а он уловил лишь последнюю ее фразу.

– Дай послушать! – нетерпеливо отмахнулся Артем от девушки и снова вперился в экран.

– Ох, Артем, Артем, – покачала головой Настя. – Мне кажется, что, если бы не я, ты бы и через собачью башку вчера перешагнул, как через хлебные крошки. Так и оставил бы ее валяться в прихожей!

Казарин снова вспомнил их давешний приход домой: как он чуть не наступил на подброшенную в его квартиру собачью голову с остекленевшими глазами и его именем на лбу, и как Настя испуганно выдохнула ему в затылок:

– Козлюк, сука!

Конечно, Козлюк, кто же еще. Больше некому. Только он способен на такие подарочки. Самое сложное было – донести эту мерзость до мусоропровода и при этом не блевануть. Зато у крыс, лазавших по мусорной кишке между этажами, ночью, наверное, было королевское пиршество.

Казарин стоически перенес окончание укоризненного спича своей новой пассии – лишь бы иметь возможность поскорее снова уткнуться в телеящик. Но, когда Настя закончила его «пилить», на экране уже во всю шарлатанили филиппинские хилеры, «погружая» пальцы в тела пациентов без всяких надрезов и «извлекая» из них «болезни» в виде кровавой куриной требухи, которую эти негодяи ловко прятали между своих проворных смуглых пальцев. Ответ на вопрос экранного академика о том, может ли такая «болячка», как ликантропия, пристать к современному человеку и сделать из него дикого зверя, Казарин благополучно прошляпил.

– Я на службу, – раздраженно буркнул он Насте из прихожей и принялся втискиваться в еще не до конца просохшие ботинки.

Из ванной донесся шум воды. Настя плескалась под душем, и сквозь плеск этот доносились слова странной песенки:

Стояли звериОколо двери,В них стреляли,

Они умирали.Но нашлись те, кто их пожалели,Кто открыл зверям эти двери.Их встретили песни и добрый смех…

Окончание Артем не дослушал. Сутки взятого после подземных приключений отгула не истекли, но он уже рвался поскорее завершить дело об убийстве Лены Плотниковой.

Глава 19

Гастроли Пети Фокусника

Казарин с прискорбием убеждается, что он никудышный следователь, размышляет о внешних и внутренних качествах высокого начальства и встречает того, кого меньше всего хотел бы встретить.

«Контора глубокого бурения» – эта популярная в среде интеллигенции расшифровка аббревиатуры КГБ почему-то вспомнилась сейчас Артему. Может быть – по причине того, что еще около двух суток назад он сидел в кабинете с портретом «Железного Феликса» на стене и мило беседовал с на редкость интеллигентным чекистом о Лаврентии Павловиче Берии. Но ничего – они глубоко бурят, а и мы тоже не лаптем шти хлебаем.

За это время Казарин успел накопать на своего злодея небольшое, но зато чрезвычайно любопытное досье. Занюхин Петр Сергеевич (1945 года рождения, из рабочей семьи, в графе «отец» – прочерк, холост, беспартийный, родственников за границей не имеется) действительно был дважды судим, и по довольно ничтожным статьям Уголовного кодекса, не имеющим ничего общего с преступлениями на половой почве. Именно поэтому Казарин в самом начале расследования и не включил дядю Петю Фокусника, мелькнувшего было в показаниях детей из парка, в круг потенциальных подозреваемых. Как оказалось – зря. Его провинности не несли сексуальной окраски только на первый взгляд. А если копнуть чуть поглубже…