Звереныш

– Я что, должен был предать его?! – тоже скривился Лебель. – Сам не знаю, зачем врал! Думал, может, он отстанет!

– Придурок! Ты хоть раз видел, чтобы они от нас отстали?! Беги теперь, болван! Быстрее!

Парни забежали за угол административного здания и с облегчением увидели Адруса, сидящего у стены, за кустом цветущего тамариса. Он будто спал, закрыв глаза, неподвижный, как статуя, но когда парни приблизились к нему на пять шагов, открыл глаза и уставился на гостей немигающим жестким взглядом:

– Чего вам?!

– Это… Звеньевой! Тебя требует! Скорее! Бежим, а то нам плетей дадут! И тебе! Нам сказали найти тебя! – выпалил Саргус и повернулся бежать. Не успел он сделать и двух шагов, как его обогнал Адрус. Через минуту все трое неслись по плацу, топая тяжелыми башмаками, как лошади копытами.

Звеньевой с легкой презрительной улыбкой смотрел на то, как к нему приближаются посланцы со Зверенышем, и думал о том, что если бы все проблемы решались так легко – мир был бы гораздо совершеннее! А еще он думал о том, что парни эти еще сырые, и что нужно не менее года, чтобы выбить из них дурь и заставить понять, что приказ командира – все равно, что приказ бога. И еще о том, что они должны понять – вранье наказуемо! То, что парни врали, было видно с первого взгляда. Зачем – это другой вопрос. Пока не важный.

Щенок не удивился, что его вызвал Звеньевой. Он приучил себя не удивляться, ведь от этих людей и от этого мира можно ожидать что угодно, и если удивляться каждому событию – совсем сойдешь с ума. Он лишь молча смотрел на человека в черном, одного из тех людей, которые по непонятной прихоти богов распоряжаются его судьбой, и ждал, что тот скажет.

Звеньевой выслушал доклад Щенка о прибытии по приказу, выдержал паузу, долженствующую показать ничтожность его, Адруса, сущности, потом сказал, с оттенком надменности в гулком, привыкшем к командам, голосе:

– Приказ Вожака. Ты должен посетить храм Создателя и побеседовать с настоятелем. Исполнить сейчас!

Звеньевой повернулся и пошел прочь, будто забыв о стоящих навытяжку парнях, а те переглянулись, ошеломленные, непонимающие.

– И ради этого мы бегали?! Зверек, что за ерунда? Зачем тебе в храм?

– Видимо, Вожак заботится о моей душе, – невозмутимо заметил Адрус. – Когда я сдохну, моя душа должна отправиться в рай, а после отдыха в раю – в новое, хорошее тело! Как это сделать без договора с Создателем?

– Богохульник! – прыснул Саргус. – Договор с Создателем! И как ты будешь заключать этот договор? Он спустится к тебе на скамью?

– Узнаю, как схожу, – уголком рта улыбнулся Адрус и пошел туда, где за плацем вдали сиял на солнце золотой купол храма Создателя.

– Узнааю, как схожу-у! – передразнил Лебель. – Вот же парень, а? Я в прошлую зиму снежного мужика лепил, так тот был гораздо теплее, чем этот человек! Тьфу! Ты видел, он почти улыбнулся? Считай – он полчаса хохотал, валяясь по траве!

– Это… Леб… ты его поменьше доставай. У него отчего голова больная такая стала… он отца с матерью очень сильно любил. Папаша у него хороший был… а мать – знаешь, какая красавица?! По ней все мужики с ума сходили! Но боялись. Пришибет! Папашка воином раньше был, здоровый – аж жуть! Бревно на плечо положит и идет с ним! А это бревно четверо мужиков еле-еле подымают! Как его зануссы сумели одолеть – даже не понимаю!

– Чего там понимать? Бой, есть бой… ты же знаешь. Все бывает. А то, может, и спящего зарезали! Они же подлые, работорговцы! Когда-нибудь я убью того, кто нас сюда привез! Вот выйду из Школы и убью!

– Сомневаюсь, – печально помотал головой Саргус. – Эти твари живучи. Если он до сих пор жив, значит, не все так просто. Но вообще-то я бы тоже отрезал голову этой работорговой гадине!

* * *

Толстяк в испачканном краской длинном одеянии мазнул доску, полюбовался сделанным, с сожалением отложил кисть и деревянную пластинку, на которой смешивал краски. Вытер руки тряпкой, встал, немного помедлил и пошел к двери, за которой ему послышался звук колокольчика. В храм кто-то вошел, и надо посмотреть, кто именно. Украсть там нечего, да и некому воровать – воров в Школе просто уничтожали, как тараканов, так что особой необходимости следить за прихожанами не было. Но разве не должен настоятель храма, суть глас Создателя, поинтересоваться, зачем человек пришел к Богу? Узнать у того, нет ли у посетителя желания приникнуть к источнику мудрости в лице одного из тех, кто чист душой и весь направлен на поиски духовного смысла жизни?

Атрап Сетулькар как-то сказал эти слова Вожаку во время очередного чаепития, и тот расхохотался, что бывает весьма редко, на памяти Атрапа всего раза четыре или три. «Это ты-то источник мудрости?! Это ты-то чист душой?!» – повторял Вожак, хохоча, как сумасшедший, и затих только тогда, когда Атрап невозмутимо заявил, что среди «демонов» на территории Школы он, Атрап, наверное, единственное незапятнанное существо, не считая крыс, живущих под продовольственным складом.