Звери Стикса. Часть 2. Мемориум

– Кира!? – истошно выпалил он. Голос Судьи улетел в бесконечные коридоры замка и только оставил за собой небольшой след эхо. Пес тревожно оглядывался и старался напрячь все свои чувства. Взгляд хаотично переключался с обыкновенного спектра на более глубокий, энергетический и обратно. Видимо, из-за воцарившейся в его теле паники, он никак не мог сконцентрироваться на каком-то одном варианте. И вся эта свистопляска ко всему прочему сопровождалась жуткой резью в глазах, искрами и плавающими красными пятнами, не давая ровно никакой полезной информации.

Тут что-то было не так. Фауст было решил, что все происходящее нереально, но быстро отбросил эту мысль по одной простой причине – ему очень хотелось, чтобы это было именно так. А он не мог себе позволить верить в то, во что хотелось верить. Умом пес понимал, что все происходящее было очень логичным: то черное с щупальцами, что охотилось за Кирой, не могло к ней подобраться из-за него. В открытой схватке его не победить. Тогда его вымотали, дождались, когда он вырубится, и забрали ее.

«Забрали».

Паника стремительно трансформировалась в гнев.

«Нельзя было ей доверять меня охранять. Нельзя было засыпать! Нельзя было сюда вообще ехать! Глупец! Самонадеянный дурак!»

Фауст отправился на поиски. Не прекращая звать девушку, он трусцой пробегал по коридорам, надеясь только, что интуиция все же выведет его к ней. Но с каждым новым пустующим темным пролетом, тяжелое предчувствие лишь укоренялось в нем все сильнее. А когда в следующем узком проходе между стеллажами он увидел кучу рассыпанных по полу книг, окончательно утвердилось в правах.

Пес свернул. Тихо прошел мимо беспорядка, заметив краем глаза, что некоторые книги, валявшиеся тут и там на полу, были повреждены, если не сказать, растерзаны. Коридор вел вглубь замка, во внутренний читальный зал. Свет здесь не горел, но ему это и не было нужно. Липкая ледяная мгла разливалась по его животу, в ознаменовании того, что поиски подошли к концу. А когда он увидел впереди на полу распластанную фигурку, то почувствовал себя так, словно вообще все подошло к концу.

Мебель в зале была разворочена и хаотично сдвинута в стороны. Кошка лежала ровно по середине зала на спине, раскинув руки. Ее брюшная полость была аккуратно вскрыта. А беловатые изнутри блестящие стенки брюшины растянуты в стороны и, видимо, чем-то прибиты прямо к полу. Словно в анатомическом музее, чтобы все посетители могли видеть внутреннее устройство экспоната. А вместо внутренностей все чрево девушки было плотно набито скомканными страницами из книг.

Все

было кончено. В горле появился толстый болезненный комок. Не чувствуя ног, да и самого себя, оглушенный биением своего сердца, Фауст подошел ближе и сел рядом с мертвым телом, лежавшим в луже холодной, ярко–красной, наполовину уже свернувшейся, крови. Зрелище было тошнотворным. Горло кошки, ее окоченевшие щеки выглядели раздутыми, распертыми изнутри, так что не оставалось никаких сомнений – все ее тело целиком было нафаршировано скомканной мятой бумагой.

«Кошка-кошка… да как же так-то?»

Пес осторожно выдохнул. А набрать воздух снова уже не смог – грудь была словно камнями набита. Не понимая, как ему быть, что делать, поддавшись импульсу, осторожно провел по ее испачканным в крови белесым волосам.

Провел еще раз. Провел пальцем по короткой шерстке ее лба. Приподнял веко и заглянул в стекло желтого глаза.

И снова провел по волосам. Закрыл глаза и сосредоточенно запустил руку в ее шевелюру.

Есть множество способов обмануть чувства, и особенно зрение. Даже, как оказалось, его зрение. Пикантная приправа в виде нешуточного испуга за жизнь, вверенную ему, и вдобавок ужас от того, что он эту жизнь совершенно по-идиотски проспал, создала для такого обмана все необходимые условия. Но другое дело – осязание.

Он отлично помнил, как гладил Киру по волосам совсем недавно, поддавшись неожиданному приступу сентиментальной нежности, как, собственно, и сейчас. Он помнил в мельчайших подробностях ощущения на пальцах, как ее гладкий мягкий пух щекочет ладонь, как шелковистые непослушные волосы рассыпаются между пальцами.

Сейчас ощущения были совершенно такими же, живыми, обдающими его душу огнем. А этого не могло быть. Потому что мертвая плоть разительно отличается от живой на ощупь.

Это тело на полу – не его знакомая кошка, прикосновение к которой его почему-то всегда обжигает. Это была утка, манекен, образ, построенный на основе его собственной памяти, сворованный оттуда и чудовищным образом извращенный.

Внутренние оковы, начавшие было сжиматься, мгновенно спали и Фауст выдохнул с огромным облегчением. Это значило, что он попросту все еще спит, и некто все же проник в его сознание… и сейчас тоже где-то здесь.

Пес открыл черные глаза. На его губах теперь играла ухмылка. Чувствительность и зрение снова работали на полную катушку. Сердце стучало медленно и ровно.

«Раз два три четыре пять…

Я иду тебя искать…

Не надейся не беги,

От Судьи – не уйти…»