Зверобой, или Первая тропа войны

— Признайся, Зверобой, что каждый минг больше чем наполовину дьявол, — с азартом кричал Непоседа, — хотя тебе во что бы то ни стало хочется доказать, что племя делаваров сплошь состоит чуть ли не из одних ангелов! А я считаю, что этого нельзя сказать даже о белых людях. И белые не без греха, а уж индейцы и подавно. Стало быть, твоим доводам — грош цена. А по-нашему вот как: есть три цвета на земле — белый, черный, красный. Самый лучший цвет белый, и потому белый человек стоит выше всех; затем идет черный цвет, и черному человеку можно позволить жить по соседству с белыми людьми, — это вполне терпимо и даже полезно; красный цвет стоит на последнем месте, а это доказывает, что индеец — человек только наполовину.

— Бог создал всех одинаковыми, Непоседа.

— Одинаковыми! Значит, по-твоему, негр похож на белого, а я похож на индейца?

— Ты слишком горячишься и не слушаешь меня. Бог создал всех нас белыми, черными и красными, без сомнения имея в виду какую-нибудь мудрую цель. Но чувствами своими люди похожи друг на друга, хотя я и не отрицаю, что у каждой расы есть свои особые дарования. Белый человек цивилизован, а у краснокожего все его обычаи приспособлены к тому, чтобы жить в пустыне. Так, например, скальпировать мертвеца для белого — преступление, а для индейца — подвиг. И опять же: белый не может нападать из засады на женщин и детей во время войны, а краснокожий может. Допускаю, что это жестоко; но для них это законно, тогда как с нашей стороны, было бы гнусностью.

— Зависит от того, с каким врагом мы имеем дело. Оскальпировать дикаря или даже содрать с него кожу — для меня то же самое, что отрезать уши у волка для получения премии или снять шкуру с медведя. И, стало быть, ты ошибаешься, защищая краснокожих, потому что даже в Колонии начальство выдает награду за эту работу. Там платят одинаково и за волчьи уши и за кожу с человечьими волосами.

— И это очень скверно, Непоседа. Даже индейцы говорят, что это позор для белых. Я не стану спорить: действительно, некоторые индейские племена, например минги, по самой природе своей испорчены и порочны. Но таковы и некоторые белые, например канадские французы. Во время законной войны, вроде той, которую мы начали недавно, долг повелевает нам воздерживаться от всякого сострадания к живому врагу. Но скальпы — это совсем иное дело.

— Сделай милость, одумайся, Зверобой, и скажи: может ли Колония издать незаконный закон? Разве незаконный закон не более противоестественная вещь, чем скальпировка дикаря? Закон так же не может быть незаконным, как правда не может быть ложью.

— Звучит это как будто бы и разумно, а приводит нас к самым неразумным выводам, Непоседа. Не все законы издаются одной и той же властью. Есть законы, которые издаются в Колонии, и законы, установленные парламентом и королем. Когда колониальные законы и даже королевские законы идут против законов божеских, они незаконны, и им не следует повиноваться. Я считаю, что белый человек должен уважать белые законы, пока они не сталкиваются с другими, более высокими законами, а красный человек обязан исполнять свои индейские обычаи с такой же оговоркой. Впрочем, не стоит спорить, так как каждый вправе думать, что хочет, и говорить, что думает. Поищем лучше твоего приятеля, Пловучего Тома, иначе мы не увидим, где он спрятался в этих береговых зарослях.

Зверобой недаром назвал так побережье озера. Действительно, повсюду кусты свешивались над водой, причем их ветви то и дело купались в прозрачной стихии. Крутые берега окаймляла узкая полоса отмели. Так как растительность неизменно стремится к свету, то результат получился именно такой, о каком мог бы мечтать любитель живописных видов, если бы планировка этих пышных лесных зарослей зависела от него. Многочисленные мысы и заливы делали очертания берега извилистыми и причудливыми.

Приблизившись к западной стороне озера с намерением, как объяснил товарищу Непоседа, сперва произвести разведку, а потом уже появиться в виду у неприятеля, оба искателя приключений напрягли все свое внимание, ибо нельзя было заранее предугадать, что их ждет за ближайшим поворотом. Подвигались они вперед очень быстро, так как исполинская сила Непоседы позволяла ему играть легкой лодкой, как перышком, а искусство его товарища почти уравновешивало их столь неодинаковые природные данные.

Каждый раз, когда челнок огибал какой-нибудь мыс, Непоседа оглядывался в надежде увидеть ковчег, стоящий на якоре или пришвартованный в заливе. Но надежды его не сбывались. Они проплыли уже милю к южному берегу озера, оставив позади себя «замок», скрывавшийся теперь за шестью мысами. Вдруг Непоседа перестал грести, как бы не зная, какого направления следует придерживаться.