Звезда Аделаида - 1

Кончив повторно и кое-как утихомирив желание заниматься мастурбацией всю ночь напролёт, Квотриус вышел в душную ночь, чтобы омыть руку в колодезной воде. Он заставил себя подумать о брате, не как об источнике воспалённой фантазии, а как о страждущем без чьей-либо помощи больном человеке. Ведь в исчезновении рвоты посредством магии Квотриус не сомневался. Значит, Господин дома так слаб сейчас, что даже не способен очистить воздух от едких испарений, и брат - бастард вернулся в опочивальню высо…

- А-а, сейчас, когда все в доме спят, просто Северуса! - решился Квотриус.

Он несмело присел у спящего брата в ногах.

Квотриус не смел потревожить сон Северуса, но желал, чтобы тот поскорее проснулся и получил бы холодной, - о, нет! - уже нагревшейся в парном воздухе родниковой воды. Квотриус снова пошёл за свежей жидкостью.

Северус видел лицо Братика, но думал, что привиделось оно ему после похабного и скабрезного, как анекдоты Ремуса, сна с непосредственным участием этого развратного тихони Квотриуса. Сейчас, когда в комнате никого не было, Снейп решил, если тот посмеет ещё раз сунуться, устроить ему небольшое нравоучение посредством магии, чтобы не беспокоил по ночам сон высокорожденного брата и Господина.

Окончательно ссориться с Братиком Снейпу не хотелось, поэтому он подумал учинить над Квотриусом почти беззлобную шутку.

Какая же вонь и духота! Неужели климат Англии так изменился с тех давних пор? Сейчас, после пусть и бредового, но сна, у профессора появились силы на три-четыре простейших заклинания, первым из которых стало:

- Aerum nova!

В воздухе заметно посвежело и стало прохладнее - исчезла эта жуткая, неанглийская духота, сменившись лёгким движением воздуха.

Вторым стало необходимое:

- Aquamento!

И Снейп напился холодной, свежей воды, льющейся из кончика волшебной палочки.

Ну, а третье зельевар приберёг к возмутителю спокойствия - Братику, если он, конечно, наберётся наглости вернуться и продолжать пялиться бесстыжими глазами на Господина и высокорожденного патриция Снепиуса Северуса.

И Братик вернулся, подошёл близко к внимательно следящему из-под полуприкрытых глаз Северусу с каким-то кожаным приспособлением на верёвочной ручке.

Мгновенно вытащенная из-под неудачной пародии на подушку волшебная палочка, и молитвенно прозвучавшие в тишине слова:

- Смилуйся, высокорожден…

И заклинание:

- Tarantallegra!

Холодная и вкусная колодезная вода из кожаного ведра, не удержанного в бешеной пляске Квотриусом, окатила профессора, и Снейпу впервые за многие годы стало стыдно перед простым, но таким заботливым безо всякой на то причины магглом.

Для Очищающего заклинания теперь не было нужды.

Наконец, на излёте магической ауры ослабленного организма Северуса, но такие необходимые и для него самого - проснувшейся так некстати совести, и для безвинно пострадавшего Квотриуса, последние слова:

- Finite incancatem!

Глава 8.

Северус поел, наконец-то, парной телятины в полном и гордом одиночестве, прогнав ещё затемно вкусивших своей неудобоваримой пищи домочадцев, пришедших с благопожеланиями нового дня, отмахиваясь от них в сердцах:

- После вчерашней оргии видеть вас не желаю! Уйдите, противные! Вы во мне желание поесть нормально убиваете. Без меня теперь вкушайте своих агнцев.

Братик не явился засвидетельствовать своё почтение - наверное, или испугался, или обиделся после ночного шоу - ну и Мордред с ним!

Хотя… Вот все припёрлись, а он… нет.

Сейчас он чувствовал себя спокойно, читая в библиотеке, действительно, обширной, включающей даже древнеегипетские папирусы, исписанные непонятными иероглифами, работы Сенеки. Этот философ-стоик всегда поистине умилял Снейпа каким-то врождённым, что ли, мазохизмом, а этот опус, в частности, рассказывал читателю о пользе голодания, но нет, не для здорового образа жизни, как считают ожиревшие магглы, а в целях воспитания характера ровного, нордического.

- Сюда бы для полной коллекции романы де Сада и можно было бы сравнивать, кто кого перещеголял в разработке идей садо-мазохизма, этой своеобычной концепции мировоззрения, - со скрытой ехидцей думал профессор.

А скрытой была переполнявшая его жажда позлословить, как обычно, всласть, потому, что не на ком было вымещать её - Братик отправился в термы, где-то на час опередив высокородного брата и Господина, к удивлению зельевара, не спросясь у него о столь важном шаге.

А мыться вместе с Братиком - об этом после того горячечного сна и речи быть не могло.

- Не хватало бы только, чтобы мой «дружок» прилюдно встал на него, - так думал Северус, лениво разворачивая свиток.