Звезда Гаада

Это был не Гаад. Точнее. Не его тело: он всё ещё спал возле меня. Хотя и на некотором расстоянии от моего тела.

Гаад, полупрозрачный и с непривычно тёплой улыбкой, опустился возле меня. Вдруг обнял невидимую часть меня, прижимая к себе.

«Это ведь просто сон? — робко спросила у меня его душа, — Хотя бы во сне я могу тебя обнять?»

«Это просто сон, — задумчиво потёрлась щекой о его плечо, — Давай. А утром мы опять придумаем, отчего поссориться»

«Но пока ты ещё спишь» — он осторожно погладил меня по голове.

«Пока я ещё сплю» — улыбнулась я, накрывая его руку своей, переплетая наши пальцы.

Часть 4.9

Проснулась утром, полная сил. Хотела незаметно вернуться в дом, к больным детям, а Гааду дать ещё поспать, но стоило мне встать, зевнуть и потянуться, как он шевельнулся и открыл глаза. Проворчал:

— Вот теперь от тебя будет польза. Идём!

И быстро поднялся, отдохнувший и такой же вредный как обычно. Даже не извинился за применение Тьмы, да ещё и без предупреждения. Почти что напал на меня, а ведёт себя как ни в чём ни бывало!

Однако после этого странного применения разрушающей силы, точнее, другого свойства Тьмы, я начала быстро засыпать по ночам и крепко высыпалась.

Так что через восемь дней усилиями троих изначальных и нескольких чернокрылых девочка была спасена. О, как же радостно, когда выживает кто-то, о ком заботился! И, кажется, эта радость становится ярче, когда к ней примешивается вкус горечи. В смерти нет ничего красивого. Но после больших потерь удачи и спасённые жизни начинают радовать намного больше. Хотя казалось, что я и так уже радовалась, когда удавалось спасти кого-то. Хотя теперь к каждой радости от удачи примешивался и липкий, отчаянный страх. Страх снова потерять. Снова не успеть. Не суметь. Хотя… я всё ещё боялась временами, что не смогу. Но, спустя сколько-то отчаянных схваток за жизнь, свою и других, когда я уже прошла хотя бы маленькую полосу удач, когда их уже было несколько и они постепенно становились звеньями цепи — цепи моей веры в себя — мне стало местами легче бороться за жизнь. Потому что я теперь знала, что я смогу. Что хотя бы иногда у меня что-то получалось уже. И, наверное, хотя бы иногда будет получаться и впредь. Хотя бы иногда. Это лучше, когда вообще ничего не получается. И даже не удавалось никогда.

И я занялась восстановлением Равновесия. Сливалась с миром, растворялась в нём и тогда его боль становилась моей, и мне удавалось точно вычислить места самых ужасных мест, объятых Тьмой или хаосом, переместиться туда. Так что с раннего утра до позднего вечера, с двумя-четырьмя краткими перерывами на еду — рвала что-то из ягод и плодов в странах южного континента — я выполняла свои обязанности хранительницы. Впрочем, это было моё искреннее и глубокое желание, так что это уже не исполнение долга, а что-то другое.

Или, если уж честнее… Я избегала теперь визитов на Чёрную землю. И Гаада вместе с тем. Не то, чтобы мы опять поссорились. Хотя… нет, всё-таки, я не могла его простить за то, как он легко согласился устроить казнь Тайаеллу. За его удары, нанесённые моему другу, тоже не хотела его прощать. И он даже не извинился перед ним! Даже теперь. И то, как Гаад внезапно схватил меня и поцеловал, тоже добавило мне злости на него. Я же не хотела тогда! Я не могла успокоиться из-за Тайаелла. Ещё не успокоилась, а он…

Или масла в огонь долил Сэй? Этот хранитель с молодым лицом несомненно поучаствовал в начале нашего нового противостояния.

В тот день я как обычно пришла к вечеру в дом Старейшины чернокрылых. Всегда приходила поесть, если не успевала чего-то на ходу перекусить, сорвав с дерева. В этом мире и вроде наших плодов много всего росло и сколько-то незнакомых. Я уже узнала сколько-то съедобных местных видов растений. Но посидеть дома — я уже как-то совсем привыкла спать и есть в доме Гаада — было как-то веселее, чем слоняться на улице, по лугам, лесам и горам не родного мне мира. Тем более, что в бревенчатом чистом доме главы Чёрной земли было очень даже уютно. Можно сказать, по-деревенски. Просто, шумно, уютно. Короче, я сама собой возвращалась именно к нему.