Звезда и шпага

— Я вижу ты, Сластин, меня не понял, — притворно вздохнул Кутасов. — Ты не в тридцать пятом году, Ваня, и Генриха Ягоды за твоей спиною нет. И Энкаведе тоже нет. И особые отделы подчиняются мне, как старшему группы военных специалистов. Понятно, товарищ военный юрист первого ранга?

— Товарищ комбриг, — дернулся, было, Сластин, но стоявший уже у него за спиной Кутасов резко припечатал его лицом в стол, прямо в зелёное сукно, носом в бумагу, которую он читал.

— Значит так, Ваня, — Кутасов навалился Сластину на шею всем весом, вдавливая его в сукно, — слушай меня, повторять не буду. Лови шпионов и предателей среди перебежчиков, казаков не трогай. Я ведь тебе даже не угрожаю, Ваня. Я предупредить тебя пришёл. Казаки ропщут на тебя и твоих особистов. И ведь я просто не стану за тебя вступаться, когда казаки вас перевешают, а уж что они с тобой сотворят… — Комбриг многозначительно замолчал. — Вот так-то, Ваня. Вот так.

Кутасов отпустил начальника особого отдела и, не прощаясь, вышел из его кабинета.

— Сластин зверствует, — сказал Омелин. — Мытарит каждого перебежчика так, что смотреть страшно. Всё шпионов ищет.

— Ничего, — отмахнулся Кутасов. — От них всё равно толку мало. Всех отправляем на Южный Урал унтерами в Резервный батальон, крестьян с рабочими муштровать. Среди них идейных и политически грамотных нет, как и таких, что останутся с нами до конца. Чуть дело пойдёт не так, они обратно перебегут. Ведь беглым рабочим с крестьянами терять уже нечего, их кроме плетей и виселицы ничего не ждёт, если мы проиграем, вот они и будут драться до последней капли красной рабоче-крестьянской крови.

— Вот теперь и ты меня цитировать начал, — усмехнулся комиссар. Фразочки его, вроде этой про рабоче-крестьянскую кровь, давно уже, что называется, пошли в народ. — Но ты, Владислав, себе врага нажил. Сластин враг очень опасный.

— Здесь Ягоды нет, — покачал головой Кутасов, — и Энкаведе тоже. Чего же мне его бояться?

— Зато осталась его банда из особого отдела, — ответил Омелин. — Да и к тому же Пугачёву он может попробовать втереться, состряпать какой-нибудь липовый заговор.

— Поздно, — хищно растянул губы в улыбке комбриг, — Пугачёв его терпеть не может. Особенно после истории с казаками, которых запытали в особом отделе. Нет. Теперь стоит только Сластину показаться на глаза Пугачёву, как тот отправит нашего особиста на тот свет. В этом плане он нам не опасен. Разве что споётся с Долгополовым.

Через несколько дней после того, как городовая крепость Осы выкинула белый флаг, в лагере пугачёвцев объявился некто Иван Иванов. Этот купец выдавал себя за эмиссара от цесаревича Павла Петровича. Он прибыл с дарами от Павла и его «жены» Натальи Алексеевны — заграничным платьем, сапогами и перчатками, а также двумя драгоценными камнями; и сообщением, что Павел двинул свои Гатчинские полки к Казани, на помощь отцу. Пугачёв, само собой, ничуть не поверил ему, однако оставил при себе с условием, чтобы Иванов публично и громко признавал его царём Петром Третьим. И этот самый Иван Иванов — на самом деле звали его Астафием Долгополовым — начал водить дружбу с главным особистом. Именно это и настораживало Омелина с Кутасовым. Два подобных негодяя могли таких дел наворотить, хотя бы свалить обоих военспецов. Ведь в отличие от Сластина, Долгополова Пугачёв привечал, хотя и не спешил выплатить ему вымышленный долг Петра в полторы тысячи рублей золотом.

— Для этого надо будет приставить к Сластину нашего человека, — сказал Кутасов.

— Государево око? — уточнил Омелин. — Но ведь ему Сластин ничего не доверит, если будет знать, что он — наш человек.

— Значит, Андрей, надо чтобы он этого не узнал, — загадочно растянул губы ещё шире комбриг.

Несколько дней спустя комбриг заявился в палатку лейтенанта Стельмаха. Бывший ссыльный студент сидел за раскладным столиком верхом на седле и в одиночку приговаривал бутыль с мутной жидкостью.

— Этак и спиться недолго, — приветствовал его комбриг, жестом показав, без чинов. — Налей и мне.

— Пить с командованием schlechte Manieren, — покачал головой Стельмах и второго стакана не достал. — С чем пожаловали, товарищ комбриг?

— Проворовавшийся сержант ещё у тебя в роте? — спросил у него Кутасов, кладя ладонь на стакан Стельмаха и усилием не давая ему поднять его.

— Тот, что ещё и насильник? — уточнил Стельмах. — Да, ещё жив, хотя мазурики мои, из правильных, на него уже ножички точат, хотят ему кровь пустить.

— Ты их придержи, лейтенант, — покачал головой комбриг. — А лучше всего вызови немедленно сюда.

— Зачем он тебе? — удивился Стельмах. — Дерьмо ведь, а не человек.

— Такой мне и нужен для одного дела. Пошли за ним человека, лейтенант, прямо сейчас и отправь.

Стельмах пожал плечами и, вырвав у Кутасова из пальцев полный стакан, единым махом выпил его. Выйдя на улицу, он толкнул ногой первого попавшегося солдата, спящего неподалёку от его палатки, и отправил за сержантом Головым.

— Так всё же, для чего он тебе нужен? — вернувшись к столу Стельмах сильно удивился отсутствию стакана и всей бутыли с самогоном.