Звезда Любви

Вокруг загадочной русской красавицы ходило немало толков. Яркая, живая, подвижная, она неизменно привлекала к себе внимание. Закревских охотно принимали, но к концу лета даже Аннет, весьма далекая от политики, стала замечать, что отношение к русским при дворе Йозефа Радецкого сделалось более чем прохладным.

Анна не особо горевала о том, что теперь не нужно было часто бывать при дворе, и спокойно отнеслась к тому, что приглашений на их имя с каждым днем поступало все меньше. В обществе ходили разные слухи о грядущей войне Российской и Османской империй, и в конце октября Василий Андреевич, вернувшись от одного из своих знакомых, с кем успел близко сойтись за те несколько месяцев, что они провели в Милане, сообщил прискорбную новость: Турция объявила войну России.

В отличие от Аннет, Василий Андреевич давно внимательно прислушивался ко всем разговорам на эту тему и с тревогой наблюдал за тем, как с каждым днем Европа, сначала доброжелательно настроенная к России, меняла свое отношение на противоположное. Закревский отнюдь не был тонким дипломатом, но он, когда-то участвовавший в подавлении Польского восстания 1831 года и прошагавший со своим полком половину Европы, остро чувствовал эти изменения. Тревожило Василия Андреевича то, что обратный путь в Россию морем из Генуи через Босфор отныне был закрыт, а ехать сушей придется через Пруссию, Австрию и Польшу, и только одному Богу ведомо, какой прием их ждет теперь. Как бы то ни было, зиму решено было провести в Италии, а весной следующего года, как только потеплеет, попытаться вернуться на родину.

Глава 29

Весть о том, что Турция объявила войну России, князя Шеховского застала в Нерчинске, где он наблюдал за строительством первого амурского парохода "Аргунь". Не имея возможности покинуть Нерчинск без разрешения на то Муравьева, Павел написал рапорт с просьбой разрешить ему вернуться в Петербург с тем, чтобы быть вновь зачисленным в ряды русской армии и принять участие в обороне Севастополя. В ожидании ответа генерал-губернатора Шеховской не находил себе места. Он был уверен, что Муравьев, удовлетворит его просьбу, поскольку Николай Николаевич как человек военный не мог не понимать, что он как боевой офицер, проведший не один год на Кавказе, не может оставаться в стороне.

Но ответного письма от Муравьева все не было. Павел, раздосадованный подобной задержкой, решил все же ехать в Иркутск, чтобы иметь возможность поговорить с Муравьевым лично. По пути он продумывал различные варианты разговора с генерал-губернатором с тем, чтобы убедить Николая Николаевича принять его отставку.

В Иркутск приехали поздним мартовским вечером, и Павел не решился нанести визит Муравьеву в столь поздний час. Вместо того, он отправился к себе. После возвращения из Петербурга Шеховской снял несколько комнат в доме купца Белкина. Тройка остановилась у массивных ворот, выглянувший на улицу дворник, торопливо открыл калитку и, помогая Прохору разгружать багаж, засуетился вокруг саней. Ямщик казенной тройки, нетерпеливо притоптывал замершими ногами, покрикивая на денщика князя и прислугу Белкиных. С прибытием Шеховского в доме поднялась суета. Спешно перестилали чистую постель, раздували самовар и накрывали на стол. Купчиха Белкина, маленькая полноватая женщина, бросилась доставать из буфета фарфоровые чашки.

— Что ж Вы, ваше сиятельство, не предупредили то, о приезде загодя, — торопливо накрывая на стол, попеняла она Шеховскому, — мы бы встретила Вас, как полагается, чтобы все чин чином было.

— Не трудитесь, Ольга Петровна, — устало присел на стул Павел, — Мне бы согреться да спать лечь.

— Это мы сейчас. Сейчас и самовар будет готов, а еще у меня наливочка есть, чудо просто, — выставляя на стол несколько сортов варенья, приговаривала хозяйка.

В доме было жарко натоплено, на столе в массивном подсвечнике горели свечи, по комнате витал аромат свежезаваренного чая. Пока хозяйка хлопотала вокруг стола, Павел и сам не заметил, как голова склонилась на грудь, и он погрузился в тревожный сон.

— Батюшки, уснул, — прошептала Ольга Петровна, оторвавшись от своего дела. — Иван Никифорович, — обратилась она к мужу, — Ты Прохора кликни, а то мне будить его сиятельство неловко как-то. Совсем видать из сил выбился, — сочувственно глядя на Шеховского добавила она.

В полудреме Павел, опираясь на плечо Прохора, добрался до своей спальни и уснул, едва голова его коснулась подушки.

Наутро сразу после завтрака Шеховской отправился в дом генерал-губернатора. Как выяснилось при личной встрече Шеховского с графом Муравьевым, Николай Николаевич его рапорта с просьбой об отставке не читал, потому, как сам только два дня как прибыл из Петербурга.