Звезда на излом

…Фаньо! Фаньяран… Он закрывал своим изрубленным щитом Эльвинг до последнего, как раньше закрывал своего кано. Их пригвоздили к стене двоих разом — одним копьём.

Большим длиннолезвийным копьём работы мастеров Амон Эреб.

И сорвали ожерелье с шеи еще живой тогда внучки Лутиэн, разодрав кожу до крови.

…Очнувшись, Макалаурэ несколько мгновений жадно дышал, вырываясь из несбывшегося и стряхивая его с себя. Уже опустились сумерки.

Атани почти все спали мертвым сном. Эльдар уже приходили в себя, иные тихо плакали на берегу у воды.

Полтора десятка тел, укрытых плащами, сложили в стороне на траве. И там же над ними стоял энт, обвиснув руками-ветвями.

Он поискал взглядом своих — верные спали вокруг в обнимку с оружием, трое сторожили. Потом детей Эльвинг. Близнецы у воды с наставницей, все в порядке.

Фаньо приподнял каштановую голову с травы, с трудом одолевая сон. Живой. Макалаурэ отмахнулся, пусть спит дальше.

Нагнулся над источником, плеснул в лицо водой, напился снова, медленно, растягивая удовольствие. Тело его словно одеревенело.

Вода вдруг взбурлила, источник переполнился, вода перелилась через край ямки и маленькой волной, шумя, побежала к озерцу.

Близнецы разом обернулись — сперва к воде, затем к Феанариону. Встали, подошли, глядя на него настороженно и внимательно. У них были красные и усталые глаза.

— Что ты хочешь делать дальше, князь Маглор? — тихо спросил один.

— Идти на север в свою крепость Амон Эреб. — Шепотом говорить было не так больно. — Звать с собой всех, кто хочет сражаться с Врагом дальше.

— А если кто-то не хочет?

— То не пойдет.

— А мы?

— Я забираю вас и Ольвен в Амон Эреб. Вы мои самые младшие родичи. Позже поймём, где ваши родные, и что делать.

— А что скажут твои братья, князь Маглор?

Он устало прикрыл глаза.

— Три моих брата погибли в Сириомбаре. Остался лишь один младший. Я решаю.

Упала тишина.

У одного из близнецов медленно, без всхлипов, снова покатились слезы.

— Почему ты не плачешь о них? — прошептал сын Эльвинг.

— Может быть, позже.

— Разве они… не заслужили твоих слёз?

У Макалаурэ вдох застрял в саднящем горле.

— Не все могут плакать, когда хотят, — только и сказал он с трудом.

«А что им ответить? Что братья мне были дороже всего Сириомбара? Что я потому и пошел с ними туда? Что я глупец, до сих пор способный лишь идти за Старшим убивать как врагов, так и сородичей, не в силах сказать ему «нет»?»

Он посмотрел в покрасневшие глаза новых младших родичей из дома Финвэ, вспомнил последний кошмар — и, не удержавшись, сгреб их в охапку, прижал к себе.

Слёзы у одного так и хлынули на черный нагрудник, где пятна грязи и сажи почти скрыли Звезду Феанаро.

— Мы не должны… Мы не маленькие! — второй стиснул зубы, пытаясь не плакать. Но руку не сбросил.

Чьи-то едва слышные всхлипы донеслись от озерца — и второй сын Эльвинг тоже не удержался. От них шло живое открытое горе и живое тепло, словно от огня, а сам Макалаурэ был пуст и гулок, как пересохший колодец, и мог думать лишь об одном.

«Не мы пришли к ним… Всё-таки не мы».

Второй раз видение было таким же осязаемым — и устрашающе близким. В одном шаге от него. В одном повороте дороги. Оно все ещё было где-то совсем рядом, и от того настолько ясным.

И ещё казалось ему, что Карнистир, Амбарусса и Майтимо теперь хотя бы в безопасности от проклятой Клятвы.

А он сам — как-нибудь справится. И Амбарто удержит. За уши и хвост.

Чьи-то злые взгляды скользнули по нему, но плевать на них. Пусть мальчишки плачут, пока могут и умеют.

Успеют ещё разучиться.

Когда-то он сидел так в совсем другом лесу с другими близнецами, ясно вспомнил Макалаурэ, и очень захотел взвыть куда-то на первые звёзды.

Вздохнул — и крепче обнял этих, ещё светлых и ясных даже в горе.

*

Наутро тех, кто здесь остался насовсем, засыпали землёй и обложили насыпь травой и дёрном. Вытерли последние слезы. И наконец, спросили себя, что делать дальше.

Рингвэ говорил перед всеми вместо своего кано, который решил, что ему точно стоит помолчать. Позвал всех в Амон Эреб, обещая защиту и предлагая вместе сражаться, отстаивая Оссирианд и берега Гэлиона. Пока он вел речь, Макалаурэ видел, что многие согласны и явно готовы идти. Но потом подали голос корабелы-фалатрим.

Их всего-то среди беглецов оказалось двое — плечистый воин с топором, непривычным оружием для родни тэлери, и второй, не такой мощный, но в шрамах, полученных, должно быть, при разгроме городов Фаласа. Но говорили они горячо и уверенно.

Что они шагу не сделают к крепости сыновей Феанора. Что готовы построить свой корабль ещё до холодов, если будет помощь, и зовут отправиться на остров Балар к Кирдану, остров, который будет по-настоящему неприступен для любых врагов. И, наконец — что наследники Тингола будут в безопасности только там, и никак иначе.

Наследники Тингола стояли прямо здесь, поэтому от грубых нападок корабелы ещё удержались. Но смотрели так, словно готовы были хватать их и бежать, спасая уже от злобных опасных Феанариони. И синдар заколебались.