Звезда на излом

Тень радости отступила.

Входя в ворота во главе пёстрой толпы, он с удивлением заметил, как стражи крепости, особенно атани, потрясенно разглядывают сириомбарцев, и как перешептываются друг с другом. В воздухе повисло странное напряжение.

Оглядываясь, настороженный Макалаурэ подметил ещё нечто странное.

Люди. Людей в страже меньше чем обычно, а оставшиеся смотрят особенно хмуро.

Наугрим. Их просто нет нигде, хотя договор, что осенний караван прибудет в эти дни месяца нарбелет, был заключён, и Бреннан всегда строго их соблюдал. Райаринкэ должен был рассчитаться с ними, уж с этим можно справиться и без князей.

Словом, когда к нему двинулся один из старшин здешних халадинов, Макалаурэ счел, что к неприятностям он готов.

— Приветствую тебя, князь Маглор. От имени моих людей хотел бы спросить тебя… — начал тот хмуро. Посмотрел на толпу беглецов. Вскинул брови удивлённо, разглядывая среди них синдар в серых плащах.

— Говори, — сказал Феанарион негромко.

— Все окрестности только и говорят, князь Маглор, что вы с братьями сожгли Гавани Сириона, — бухнул старшина халадинов.

— Что? — выдохнул Макалаурэ. Ему показалось, что он пропустил удар под дых, и не может никак вдохнуть.

— Люди Дортониона ушли, чтобы советоваться. Вы и князь Маэдрос при всех говорили, что не хотите проливать кровь, но и года не прошло, а тут такое… Не знаем, правда ли это, но беглецы из Сириомбара с вестями проходили на восток два дня назад и рассказали нам.

— Что — ты — сказал?! — прохрипел Макалаурэ, чувствуя, как темнеет в глазах.

Халадин сделал шаг назад.

— Не я. Но эти люди были из народа Хадора и с ними два эльфа из лесных. Они говорили, что двенадцать ночей назад город вдруг вспыхнул, подожженный с нескольких сторон разом…

В ушах Макалаурэ, заглушая человеческую речь, раздался разом треск пламени, крики горящих заживо орков и рог Майтимо, доносящийся с вершины холма. В глазах темнело, он видел только человека перед собой. Человека, обвинившего его… в том, что они не сделали. Очень дорогой ценой не сделали.

Феанарион медленно, с лязгом вытащил меч.

— Язык отрежу твой поганый вместе с головой, — пообещал он очень тихо.

Что было затем, осталось в памяти обрывками. Вот на нем повисли сразу трое, а халадин мчится прочь с резвостью мальчишки. Вот он тащит этих троих куда-то вперёд, за ним, все равно куда, едва различая перед собой дорогу. Вот раздается голос Фаньо — «Сюда!» — и перед Макалаурэ возникают нелепые темные фигуры, смутно знакомые, какие-то ненастоящие. Он обрушивает на них удары один за другим… Эти упорно не падают. Он рубит молча, яростно, не видя ничего другого вокруг себя…

Долго.

Пока не остаётся ни одной темной фигуры.

И тогда на него обрушивается поток ледяной воды. И ещё один. И третий.

— Кано!!!

Четвертое ведро выплескивают ему в лицо, заглушив слова.

— Кано! Очнись!

— Хватит, — выдыхает Макалаурэ. — Хватит…

Он стоит посреди третьего, тренировочного двора, который теперь усеян обломками учебных чучел и просто обломками чего попало. И солнце перевалило за середину дня, хотя только что ведь входили в ворота утром. И накатывает внезапная слабость, а с ней волна черная и беспросветная, как после Битвы Бессчетных Слез и даже хуже.

Бессмысленным и напрасным в эти мгновения показалось все, что они сделали в Сириомбаре, и на что отдали себя его братья.

Он начал дышать размеренно и медленно, будто снова сдерживая боль от ран, сосредотачиваясь только на этом и мысленно пропуская темную волну над собой. Прислонился к тому, что оказалось рядом.

В руке возникла фляга, Фаньо незаметно подтолкнул его под локоть, и Макалаурэ сделал несколько больших глотков. И только на пятом глотке понял, что это не вода, не вино, не мирувор и даже не пиво, а незнакомое, исключительной крепости и мерзости пойло, вонючее, горькое и пряное разом.

Фляга полетела прочь, Макалаурэ зашипел, жадно вдохнул несколько раз. Но внутри теперь разливалось какое ни есть, но тепло, и волна черноты от души немного отступила, не накрывая больше с головой.

— Кххх… Какая мерзость!

— Кано Макалаурэ. Люди Сириомбара ушли говорить с халадинами и дортонионцами в поселок. Услышь меня, кано.

— Я слышу.

Фаньо показался вдруг чуть выше ростом, чем был.

Справа Рингвэ. Слева Нарион. Свои. Впрочем, начало наверняка видели все. Проклятье.

— Линдэлас говорит с атани из стражи. Тоже расскажет все. Детей Эльвинг с наставницей отвели в жилые покои, в комнату Карнистира, за ними присмотрят, — продолжал размеренно и спокойно говорить Фаньяран.

— Где наугрим?

— Мне сказали — они собрались и ушли сразу после появления ложных беглецов.

— То есть, гномы сразу поверили, — сказал он медленно.

— Лучше бы ты ругался, кано.

Макалаурэ оттолкнулся от опоры, выпрямился.

— Отправляйте голубя с посланием на гору Долмед, — приказал он глухо. — Сообщите, что Морьо погиб. Пусть собирают все силы, все ценное и как можно скорее выдвигаются сюда, на юг. Наугрим как союзники потеряны. Объяснять им ничего не надо. Соберём силы здесь. Будем укреплять Амон Эреб и готовить новую опорную крепость в северной части Леса-между-рек.