Звездочка

Отложив карандаш, Тереза сначала прочла то, что получилось, про себя, а потом вслух:

«Мне некуда податься. Дороги нет.

Но надо идти».

Звучало неплохо. Считай, настоящее стихотворение. И кошки больше на душе не скребут. Будто теперь эти слова не о ней. Или нет, о ней, но в другом, более высоком значении. Будто она не просто стояла и не знала, куда пойти, а пережила какие-то сильные эмоции.

Тереза пролистала блокнот: красивая кожаная обложка заключала в себе восемьдесят пустых страниц кремового цвета. У девочки сердце замерло при мысли о том, что страницы заполнятся. Ее собственными словами. Ее собственными фразами. Еще немного подумав, она написала:

«Должен быть кто-то еще».

За этой фразой последовала еще одна, а потом еще одна. Дойдя до конца страницы, Тереза перелистнула ее и продолжила писать.

10

Летом после пятого класса все стало по-другому. У Терезы начала расти грудь, а под мышками у Юханнеса появились волосы. Теперь, если они купались на каком-нибудь уединенном пляже и приходилось переодеваться друг перед другом, им становилось неловко. Терезу это ужасно раздражало: так глупо!

Как-то раз они лежали на скале рядом с озером и обсыхали на солнце. Вдруг Тереза села, обхватила руками коленки и, упершись в них подбородком, спросила:

— Юханнес, ты что, влюбился в меня?

Мальчик широко раскрыл глаза от удивления, будто подружка всерьез спросила его, не прилетел ли он с Марса.

— Нет, — с силой выговорил он.

— Хорошо, потому что я тоже в тебя не влюблена. Но отчего тогда нам так неловко?

Тереза опасалась, что Юханнес отмахнется от нее, сделает вид, будто не понял, о чем речь, но он посерьезнел и прищурился.

— Не знаю, — признался он, покачав головой и глядя поверх воды.

Девочка посмотрела на его худое незагорелое тело: острые локти и коленки, подбородок тоже торчит, высокий лоб, полные девчачьи губы. Не! Точно не ее тип. К своему же недовольству, Тереза признавала, что ей по душе неопрятные грубоватые мальчишки.

— Хочешь меня поцеловать? — спросила она.

— Не особо.

— И все-таки.

Обернувшись к подружке, Юханнес всматривался в ее лицо, пытаясь уловить насмешку, но Тереза не шутила.

— Зачем? — недоумевал он.

Тереза пожала плечами. Когда она взглянула на его мягкие округлые губы, у нее мурашки по телу бежали. Нет, она, конечно, в него ни капельки не влюблена, но ей хочется попробовать эти губы на ощупь.

Юханнес смущенно улыбнулся и тоже пожал плечами. Потом наклонился к ней и прижался своими губами к ее губам. У Терезы немного закружилась голова. Их губы были сухими и теплыми, как корочка свежеиспеченного хлеба.

— Что ты делаешь? — закричала она, отдернув голову, когда почувствовала его язык у себя между зубами.

— Ты сама просила тебя поцеловать, — пролепетал мальчик, смутившись и не глядя ей в глаза. Щеки у него пылали.

— Да, но не так же!

— Целуются именно так.

— Правильно, если влюблены! А мы-то нет!

Юханнес тоже обхватил ноги на манер Терезы и пробурчал:

— Ну прости.

Теперь и Тереза тоже покраснела, но в основном потому, что зря накричала на друга. Она уже собралась было положить руку ему на плечо, но передумала и легонько толкнула его:

— Ладно, ничего страшного. Я сама виновата, слышишь?

— Ты сама просила, — повторил он.

— Так, — вздохнула она. — Давай просто обо всем забудем.

— В смысле? — Юханнес посмотрел на нее из своего кокона.

— Ну обо всем… Мы можем об этом забыть?

Видимо, он понял, о чем она. Забыть всю эту белиберду про мальчиков и девочек.

— Вероятно.

Боже, ну как он выражается! Не, Юханнес точно не ее тип. Будто у нее уже есть тип парня. В два прыжка она спустилась к кромке воды. Нырнув, она скорей почувствовала, чем услышала приглушенный топот побежавшего вслед за ней Юханнеса.

В октябре исчез отец Юханнеса. Пришел однажды вечером домой и сообщил, что у него есть другая, они уже давно встречаются, и он хочет начать с ней новую жизнь. Может, теперь он наконец немного повеселится. Уложив вещи в два чемодана, он сел в машину и уехал.

Именно так рассказал все Юханнес Терезе на следующий день по дороге на луг — они решили прогуляться и проверить, пасутся ли еще там овцы. Юханнес шел, засунув руки глубоко в карманы куртки и глядя прямо перед собой. Когда он закончил рассказ, Тереза спросила:

— Ты расстроился?

Мальчик остановился и уставился на носки ботинок.

— Я бы расстроился, если б он вернулся. — Юханнес поднял голову и улыбнулся широченной улыбкой. — Будет просто, черт побери, офигенно, если он больше никогда не появится у нас на пороге.

Тереза едва не отшатнулась. Таких слов от Юханнеса она еще никогда не слышала. И не подозревала, что он их вообще знает. Тень злости легла на лицо мальчика, пока у него перед глазами мелькали ему одному видимые образы.

Овцы паслись на прежнем месте, и дети перелезли через изгородь, чтобы запустить пальцы в их курчавую шерсть. У Юханнеса был отсутствующий вид, на все вопросы Терезы он отвечал односложно.