Звездолет «Черничная Чайка»

Деревянский-2 осел на пол. Лицо у него сделалось совсем посторонним, рот открылся и вывалился язык, вполне человеческий, розовый, Деревянский громко вдохнул и заскулил.

– Уходим, – новый Деревянский сунул «плаксу» Авроре. – Тут совсем рядом.

Он стал отодвигать засов. Мы осторожно обогнули человека, плачущего посреди хижины, встали у ворот, я стал помогать с брусом.

– И все-таки я не могу понять… – Деревянский-1 глядел на рыдающего двойника. – Ведь нас осталось двое…

Ворота распахнулись.

– За мной! – крикнул Деревянский и вступил в дождь. – Потом разберемся!

Другой Деревянский тут же устремился за ним, а я на секунду задержался. Просто поглядеть. Теперь уже точно ненастоящий Деревянский продолжал сидеть на земле и плакать. Не вытирая ни соплей, ни слез. Неприятное зрелище.

Это он правильно сказал. Потом разберемся. Скоро. Дойдем до «Чайки», и все станет ясно…

Я завяз в глине, совсем забыл про нее. Посмотрел под ноги. Глина светилась сонным голубым цветом, красные малинки перекрасились в изумрудные и стали похожи на новогодние гирлянды, свет разливался ограниченным коконом, за которым начиналась непогода. И никаких Деревянских видно не было.

– Что стоишь?! – почти в ухо крикнула мне Аврора. – Бежим!

Она нырнула в ливень, я поспешил за ней.

Темнота прерывалась вспышками частых молний, освещавших лес и камни. Мы спускались к воде. Не по тропинке, прямо через лес. Медленно, увязая в раскисшей земле, оставляя за собой светящиеся следы. Ливень был мощный и плотный, пробираться сквозь него оказалось тяжело, казалось, что вода гнет к земле. Деревянские двигались первыми, мы за ними.

Катер возник неожиданно. Я увидел крокодила. Здоровенный крокодил, застрявший между соснами. Застрял и сдох, безмозглое существо. Деревянский направлялся к этому крокодилу, однако, приглядевшись, я обнаружил, что это не крокодил, а катер. На подводных крыльях, с двумя водометными турбинами на корме, с гравитационным компенсатором, небольшой, наверное, на трех-четырех человек. Можно при желании установить мачту…

Сейчас нам мачта была ни к чему. Шедшие впереди художники ловко вскарабкались на палубу и скрылись на мостике. Двигатели заработали, над кормой поднялся водяной смерч, нам с Авророй пришлось поспешить. Едва мы запрыгнули на палубу, катер рванул с места. Я стукнулся лбом.

Не знаю, кто был за штурвалом, первый или последний, но для художника он вел неплохо. Как какой-нибудь там Урбанайтес просто. Вилял между деревьями, пробирался к открытой воде, двигатель порыкивал и брызгался водой. Мы с Авророй сидели у борта и молчали.

Минут через двадцать деревья исчезли, мы вышли на реку. Я предложил спуститься в кубрик и погреться, Аврора не согласилась.

– Лучше сидеть тут, – сказала она.

– Почему?

– Потому что… А вдруг перевернемся?

Я не стал спорить, и мы остались наверху. Художники не появлялись, видимо, вдвоем управлять катером было легче. Холодно, но к холоду я уже начал в последнее время привыкать. Вот только…

Я опять уснул. То ли от усталости, то ли от холода. Я уснул, и Аврора тоже, видимо, уснула. Что делать – серотонин – главный наш враг, он всегда поворачивает выключатель в мозгу в самый неподходящий момент.

Проснулись мы вместе. Нас разбудили. Над нами стоял Деревянский-1, тряс за плечи.

– Он испортил двигатели! – кричал Деревянский-1. – Саботаж! Этот негодяй испортил двигатели!

Дождь прекратился, и выглянуло солнце. Рассвет. Как всегда прекрасный рассвет планеты Гоген.

Катер плыл по реке. Хотя реки больше и не было. Вода. Почти что от горизонта до горизонта, и только в самом далеке слева над водой возвышались кроны сосен.

Я очень надеялся, что стартовое поле не размыто. Оно, конечно, на горе, но кто его знает… Доплывем, а «Чайка» валяется на боку, и уже крокодилы гнезда вьют и живут там, высиживая свое многочисленное потомство.

– Зачем?! Зачем ты испортил двигатели? – истерично вопил Деревянский. – Зачем?!

Новый Деревянский не отвечал.

– Действительно, зачем? – спросила Аврора.

– Как же мы тогда плывем? – Я кивнул за борт.

– Это разлив! Нас несет в нужную сторону, но это пока! Вода начнет падать – и мы поплывем назад! Я не хочу назад! Он испортил двигатели!

– Да я не ломал, я починить хотел… – оправдывался новый Деревянский. – Там трансформатор начал плавиться, я пытался…

– Трансформатор! Да вы сходите поглядите! – горячился Деревянский-1. – Вы только поглядите, что он там устроил! Вы сразу все поймете!

Мы спустились вниз, в моторный отсек. Деревянский, наш Деревянский, был прав – двигатель разрушен. Даже не разрушен, разорван. На куски. Рядом валялся лом – согнутый почти пополам. Ох уж и силушка в этих художниках, с виду такие мотылечки, но лом при случае завяжут в узелок. В творческом экстазе, так сказать.

– Ого… – протянула Аврора. – Как, однако…

– Это называется поспали… Слушай, как так получилось?

– Как-как, уснули, и все… Такое бывает.

– Это уж точно. Помнишь, как на острове Перевоспитания? Сидели, терпели… Я перетерпел.

– Зато теперь не перетерпел.

Мы рассмеялись.

– Ну что, пиратствовать еще не надоело? – спросил я.