Звезды примут нас

На этот раз веер разлетающихся искр был куда более впечатляющим и напоминал электросварку, а малиновое пятно в том месте, куда угодил лазерный луч, было, скорее, ярко красным. Но мне не пришлось дожидаться, когда оно остынет — и так было хорошо видно, что алюминий прожжён насквозь, и в получившееся отверстие пролезет, пожалуй, кончик карандаша. А что, неплохо — толщина листа два с четвертью миллиметра, значит, панцирь скафандра или кожух лунного багги такой выстрел прожжёт без проблем — если, конечно, допустить, что кому-нибудь понадобится стрелять из лазерного револьвера в людей или лунный транспорт.

Тем не менее — испытание проведено, данные получены и будут соответствующим образом зафиксированы в отчёте. А теперь надо снова подождать, когда револьвер остынет — и вернуться, наконец, к безответным лунным булыжникам…

Эфир неожиданно взорвался помехами — вой, треск, свист хлестнули по барабанным перепонкам так, что я невольно вскинул ладони к ушам, едва не уронив при этом револьвер. Краем глаза я заметил, как дёрнулся и тоже схватился руками за шлем Пьер — и в этот момент вся электроника, которая была в поле моего зрения, умерла. Приборный щиток лунного багги, маленький выносной пульт на боку спектрометра, даже пластинка-экран на левом рукаве «Мун хауберга», на котором отражались текущие параметры вроде температуры поверхности скафандра, запаса воздуха, давления и уровень СО2 — вырубилось всё. А секундой позже замолчал и эфир, словно в уши мне кто-то очень старательный запихал ватные тампоны — и поглубже, поглубже, чтобы ни единого звука не проникло снаружи…

Я перевернул револьвер затыльником рукоятки к себе — из трёх лампочек, показывающих уровень заряда батареи, горят только две. Так, собственно, и должно быть, сколько там раз я стрелял — три, четыре? А вот огонёк, сигнализирующий об уровне нагрева, не горит, значит термореле тоже сдохло.

Пьер спрыгнул с подножки багги и подошёл ко мне. Физиономия его за забралом была крайне озадаченной. Рукой он сделал призывный жест — я понял, что затеял француз и наклонился чуть вперёд, давая ему прижаться стеклом своего шлема к моему.

— Что это былль, Алекксис? У меня в скафандр вся электроника не работайт, свьязь нет…

Голос его, проникающий через двойной слой закалённого кварцевого стекла звучал тихо, но достаточно разборчиво. Я сделал попытку пожать недоумённо плечами — безуспешную, такие фокусы в вакуум скафандрах, не проходят, — после чего просто покачал головой.

— У меня то же самое, Шарль. Всё вырубилось — и связь, и датчики. Обогрев, правда, работает, и вот ещё…

Я продемонстрировал ему револьвер с двумя светящимися точками.

— Это есть плёхо… — глубокомысленно прокомментировал француз. — Что мы теперь делайт?

Вопрос закономерный — раз я назначен старшим группы, то мне и решать, как вести себя в этой явно нештатной ситуации. Я повернулся в сторону «Ловелла» — до них по прямой было около полутора тысяч метров, и верхушка самого большого з трёх куполов станции хорошо была видна над каменистым гребнем. А вот это уже скверно: белый «бумеранг» антенны обзорного кругового радара не вращается, как он делал это всегда, не замирая ни на минуту. Ну, хоть прожектора на макушке купола горят, и на том спасибо…

«Шёлк-щёлк! Шёлк-щёлк! Шёлк-щёлк!» — три подряд нажатия на клавишу экстренной связи на левом запястье. Тишина, нет даже треска помех.

— По ходу, Пьер, на «Ловелле» тоже проблемы. Багги завести пробовал?

— Уи, дажье два раз. — француз по-прежнему не отрывался от моего шлема. Со стороны это, наверное, выглядит весьма забавно, мелькнуло у меня ы голове — двое космонавтов стоят, обнявшись, посреди лунной равнины и стараются обменяться поцелуями. — Ничьего не действовалль, совсьем!

— Ясно. Тогда — вариантов нет, пошли пешком. — ответил я. За полчаса доберёмся.

— Этот брать? — он ткнул перчаткой в спектрограф.

— Пусть остаётся, что с ним сделается? Вот разберёмся, что стряслось — вернёмся и заберём, и его, и багги.

— Уи, мсье! — Пьер в шутливом жесте вздёрнул перчатку, словно отдавая честь. — Я есть готовый. Идьёмм?

Эфир по-прежнему был мёртв, приборный щиток багги тоже не отзывался на нажатия кнопок и рычажков. Что ж, значит — придётся идти. Я хотел, было, прежде чем направиться в сторону станции, сунуть револьвер в ящик на багажнике — но передумал. Мало того — похлопал себя по набедренному карману, убедившись, что остальные взятые с собой «гильзы-вспышки» там, и никуда не делись. Глупо, скажете? Сам знаю, но ничего поделать с собой не могу. Древний, как этот мир инстинкт: когда случается что-то непонятное, потенциально опасное — убедись, что оружие под рукой…