Звонок из Мемфиса

Пока Сычев громыхал, Каренина украдкой разглядывала обстановку. Главным в интерьере был, конечно, стол-столище. На нем возлежал Змей Горыныч о трех головах из тяжелой бронзы, в каждой пасти – по старинной перьевой ручке. По назначению письменный прибор не использовался, подписывать бумаги было не принято, заверяли документы отпечатком пальца. Горыныч был личным оберегом генерала. Змея Сычеву на выпускном офицерском вечере подарил отец:

– Пусть он станет твоим ангелом-хранителем. Такой не улетит. Вишь какой тяжелый.

В кабинете по левую руку генерала стояло два телефона: красный – для приема приказов, цвета слоновой кости – для передачи команд вниз по служебной лестнице. Как-то, отвечая на удивленный взгляд Карениной, генерал пояснил несовременность аппаратов:

– Для вас старье. Для нас – традиция. Больше двухсот лет, ни разу угольного порошка в трубке не меняли. При товарище Сталине делали. Не ваши фигли-мигли – папиросная бумага! (Так Андрей Андреевич называл дорогие смартфоны, выпускаемые фабрикой «Эх, яблочко».)

На стене за спиной начальника разместилась карта мира с границами сфер влияния Империй. Территории многократно перекрашивались разными цветами, местами она затерлась до дыр. По правую сторону, где раньше висели картины батальных сцен, – теперь обустроились схемы: Солнечной системы, Млечного Пути, еще чего-то грандиозного, что предполагало деление Вселенной на части Добра и Любви. Генерал отчитывался перед президентом за точность границ СССР – на Земле и в космосе. Ошибки случались. Спокойно Империи жить не могли, подозревая друг друга в кознях. Так, в прошлом месяце Любовь заявила права на Солнце, которое ранее было поделено на равные доли. В ответ Добро пригрозил погасить светило. Конфликт не разрешился, но перекинулся на галактики и туманности. Империи стремились урвать от Вселенной куски пожирнее. Для будущих битв Сычев нарисовал цветными карандашами на ватмане звездный крейсер «Победитель» с пушками, показав чертеж президенту. Волгину рисунок понравился: он отметил талант Андрея Андреевича и отправил его переговорить с Академией наук. Ученые выслушали генерала, задав множество нелепых для умных людей вопросов:

– Это что? Гладильная доска? Она летает в космосе? И стреляет? А как?

– Вы академики, вы решайте, – огрызнулся оскорбленный в лучших чувствах Сычев.

Вечером после работы он, недовольный, делился с женой итогами встречи:

– Бездарности! Я все нарисовал. А они меня спрашивают: «Что это такое?»

Жена понимающе вздохнула и попросила Андрея Андрееича вынести мусор в дворовый плазменный утилизатор.

Рисунок Сычев повесил дома, на кухне. Иногда после ужина он с супругой мечтал о том, как крейсер стартует с военной лунной станции «Салют», нарисованной простым карандашом и приколотой рядом с «Победителем».

Анна посмотрела на Сычева – он все еще рокотал в трубку, словно баллистическая ракета на старте. На другом конце провода абонент, чувствуя уготованную судьбу, молча ждал приговора судьбы. Каренина продолжила осмотр кабинета.

Вдоль прохода грустили снятые со стен полотна. Работы относились ко времени написания «Изгнаний» и принадлежали кисти Шмякина. Возможно, это были эскизы фресок, выполненные до трагического поворота в судьбе художника.

Первая картина называлась «Князь Олег рисует границу Руси»: на ней были показаны русские ратники среди пирамид и египтяне, склонившиеся перед витязями. Князь длинным деревянным жезлом, отобранным у жреца, проводил на песке черту между Русским и Египетским царствами. Второй сюжет – «Миклухо-Маклай принимает в Русское подданство землян». На полотне бородатый мужчина вручал документы голым аборигенкам: одной рукой он подавал паспорт с печатью, другой – банан. Третья сцена, наиболее любимая Сычевым, изображала красный длинный прямоугольник и называлась «Красная Армия». Четвертая работа была эскизом. На ней виднелись следы борьбы художника с формальным искусством. Шесть вполне интеллигентных существ в костюмах с портфелями вместо головы стояли вдоль Кремлевской стены. На переднем плане, разбросав ноги в стороны, лежал попой вверх боец в буденовке и с пулеметом. Размашистым почерком холст был подписан «Смерть белогвардейской комиссии!».

Сквозь высокие окна с раздвинутыми шторами из коричневого бархата в кабинет падал дневной свет. Посреди полированной поверхности столища покоилась серая шкура носорога, которого Черномор застрелил на озере Виктория, спасая Сычева. Конфликт случился, когда животное отказалось прокатить генерала. Голова зверя висела здесь же, над входной дверью. Выставленный рог, сердитые черные шарики стеклянных глаз оценивали посетителей, как бы подчеркивая, что он, хозяин кабинета, шутить не любит.

Наконец Андрей Андреевич завершил разнос, швырнул трубку, вытерев багровую лысину белоснежным платком. Взглянул на Анну, немедленно вставшую по стойке «смирно», изобразившую предельное внимание.

– Каренина! Здорово живешь. Явилась – не запылилась. Как там Сычев‐младший?

– Здравия желаю, товарищ генерал. Алексей Сычев – отличный боец.