Звонок из Мемфиса

У Георгия Кошки была страсть – искать родственников в генеалогических линиях, строить дерево предков. Ибо верил Георгий Рудольфович – и от отца своего Рудольфа слышал, – что династия древнее дома Рюриковых, восходит от императора Цезаря к Соломону, а там – к Тутанхамону. Корни фамилии опутывали Грецию, Персию, Египет. Расшифровав минойские иероглифы со стелы Акротири, Георгий доказал пребывание Кошек в обители Афины и Париса. Следы вели к Зевсу. Такая родословная сулила немалые выгоды при поступлении на государственную службу в Отечестве. В Империи высоко ценилась древность рода, а особенно – близость к различным императорским и божественным фамилиям. Еще никто из советских людей в розысках предков не пробирался дальше мумий из египетских пирамид.

Но, к великому разочарованию Георгия, родственная связь с Зевсом скорее мешала карьере. Коллеги по Институту истории АН СССР, обнаружив свежие следы приписок Кошки в древних манускриптах, вымарывали их. Потомка громовержца стали сторониться, а затем попросили удалиться из учреждения. Георгий Рудольфович перешел на преподавательскую работу, всюду подчеркивая роль своей семьи в мировой истории.

Отец Георгия – Рудольф – был старшим парикмахером на улице Тольятти в Москве, сына же устроил учиться на исторический факультет МГУ: не зря стриг бороду великому русскому писателю Елею Муромскому, имевшему влияние во всех учреждениях Империи, связанных с историей. Он ее сочинял, выпрямлял, борясь с искажениями. Борода Муромского, как сам прозаик, была как лопата совковая: длинна и ровна. Стричься Елей Моисеевич приходил раз в неделю, проводя в парикмахерской по часу-два. Отрывая часть творческого времени для поддержания образа славянского летописца. Каждый волосок знал! Посмотрит – скажет:

– Вот этот – укоротить: выбился.

– Вот этот отстричь совсем: цвета седого стал.

– Вот тут подкрась, подчерни, осветли…

Всегда Рудольф Кошка делал работу изысканнейшим образом, во славу традиций брадобреев Третьего Рима. Года проходили в трудах достойных, но настал момент, когда отпрыск дома служилого Георгий Кошка окончил среднюю школу. Глядя на оценки сына, старший парикмахер зажмурился от испуга. Он вдруг увидел наследника с винтовкой в руках на поле битв великих Империй в банановом крае земель Там. Жена Клавдия, чуть раньше представив себе то же, заявила мужу:

– Рудик! Как хочешь, но чтобы сына вывел в люди. В армию он пойдет только через твой труп!

– С такими-то оценками…

– Да, Рудик! У некоторых оценки похуже бывают, а какими людьми вырастают. Любо-дорого смотреть.

В тот памятный день Рудольф Ефимович пошел на работу при параде, надев чистое исподнее белье, как солдат перед боем. Попросил Клаву погладить рубашку, принести из шкафа ботинки, приберегаемые для похода в театр, гости или, не приведи Господь, на собственные похороны. Догадалась жена, что родился в голове мужа план. Взяла она бутылочку одеколона «Шипр» и брызнула в лицо Рудольфа.

– За что? – возмутился парикмахер, протирая заслезившиеся глаза.

– Не устроив нашего сына, Рудик, дома можешь не появляться. Не на панель же мне идти место ему выпрашивать.

– Ну ты уж сказала. В твоем возрасте?

– Не хами, Рудик! Сосед мне каждый день намеки делает. А вот ты о чем по ночам думаешь, не знаю…

Про соседа Клавдия приукрасила. Старичок Вознесенский, если на кого заглядывался, то по причине деменции и плохого зрения. Спорить с женой Рудольф не стал: день ответственный. Сегодня парикмахерскую традиционно посещал русскословец.

– Клава, слушай меня внимательно… – Рудольф, осмотревшись, словно их могли подслушать, принялся шептать супруге свой план.

– Рудик! Ты гений! Вот почему ты женился на мне, – произнесла потрясенная Клавдия и, поцеловав мужа, отправила на работу.

Добежав до салона, Рудольф первым делом выгнал коллег.

– Братья! – сказал он. – Идите погуляйте. Сегодня переучет инвентаря. Заря коммунизма уже на подходе. В коммуне у кого нет инструмента – тот не ест. Не желая вам сей доли, временно всех отпускаю и сам все посчитаю. Приходите завтра.

Сотрудники удивились поведению руководителя, но, не возражая, покинули парикмахерскую, коллективом отправившись в пивную. Рудольф Ефимович закрыл за ними вход, вывесив табличку «ПЕРЕУЧЕТ». Между тем к заведению уже подходил Елей Муромский с бородой. Заведующий спрятался за ширму, в щелку наблюдая за писателем. Муромский остановился перед дверью, по обычаю надавил на ручку. Светлые очи Елея в тот момент были устремлены в голубые сказочные дали в поисках заблудившейся в небесах Каллиопы или Мельпомены, без которых стих не складывался, сказ про земли русские из-под пера живой водой не струился. Но дверь не поддалась.

Пошарив взглядом по сторонам, Елей увидел табличку с невиданным ранее, а потому неизвестным словом. На крупном лице писателя мелькнуло замешательство. Вдруг как бы невзначай за стеклом прошел Рудольф Ефимович, погруженный в думы о выполнении плана. Бросив взгляд на растерянного писателя, Рудольф изобразил не меньшее изумление, опешив:

– Елей Моисеевич! Вы? Сейчас бегу!

Он бросился в кабинет за ключом.