Звонок мертвецу

— Наилучшим образом, — вмешался Коль. — Они просто не могут дождаться услышать о Джузеппе Амбруццио Кардоне. Что отец, что сын.

— Что это значит? — Грувер поднес зажигалку к сигарете.

— Старик Цезарь раз двенадцать пострадал от рэкета.

Его старший сын работает у Генерального прокурора и относится к мафии просто с фанатичной ненавистью.

— Отмывает старые семейные грешки?

— Что-то вроде.

Фассет подошел к окну и посмотрел на просторы южной части Центрального паруса. Повернувшись к своим напарникам, он заговорил тихим голосом, но удовлетворение, которого он не мог скрыть, заставило их улыбнуться.

— Теперь все в порядке. Мы вздрючили каждого. Все они растеряны и напуганы. Никто из них не знает, что делать и с кем посоветоваться. Теперь нам остается только сидеть и ждать. Дадим им двадцать четыре часа. А потом в зрительном зале гаснет свет... Выбора у «Омеги» нет. Ей придется делать первый ход. 

 13

Среда — 10.15

Таннер очутился в своем офисе только к четверти одиннадцатого. Он с большим трудом заставил себя уехать из дома, но понимал, что Фассет был прав. Сев, он рассеянно посмотрел на груду почты и посланий на своем столе. Все хотели увидеться с ним. Никто не мог принять простейшего решения без того, чтобы он сказал «да».

Сняв трубку, набрал номер в Нью-Джерси.

— Алло? Элис?

— Да, дорогой. Ты что-то забыл?

— Нет... нет. Просто стало скучно без тебя. Чем ты занимаешься?

В доме на Орчард, 22, в Сэддл-Уолли, Нью-Джерси, Элис улыбнулась, почувствовав прилив теплоты.

— Чем я занимаюсь?.. Ну, в соответствии с указаниями великого Хана, наблюдаю, как твой сын чистит подвал. И также, как повелел великий Хан, его дочь проводит жаркое июльское утро, читая обязательную литературу. Как иначе она попадет в Беркли — ведь ей уже немало лет.

Таннер понял настроение своей жены. Когда она сама была девочкой, летние месяцы оставили по себе память как о времени одиночества и тоски. И теперь Элис хотела, чтоб у Джаннет были совсем другие воспоминания.

— Ну, ладно, пусть она не переутомляется. Пригласи каких-нибудь приятелей к ней.

— Так я и хотела. Но позвонила Нэнси Лумис и спросила, не может ли Джаннет прийти к ним на ленч...

— Элис... Я бы не очень хотел встречаться с Лумисами хотя бы несколько дней...

— Что ты имеешь в виду?

Джон припомнил встречу с Джимом Лумисом в ежедневном экспрессе в 8.20.

— Джим доводит меня до белого каления разговорами о каких-то сделках. И в поезде ему сопутствует куча разной публики. Так что, если бы я смог ускользнуть от него до будущей недели...

— А что говорит Джой?

— Он ничего не знает. Лумис не хочет, чтобы Джой знал. Думаю, он боится конкуренции.

— Только я не понимаю, какое к этому имеет отношение приглашение Джаннет на ленч...

— Просто чтобы не было лишних сложностей. У нас нет таких денег, о которых он ведет речь.

— Аминь!

— И... слушай, сделай мне одолжение. Не отходи сегодня слишком далеко от телефона.

Элис Таннер уставилась на трубку, которую держала в руке.

— Почему?

— Не могу сейчас все рассказывать, но может раздаться очень важный звонок... То, о чем мы с тобой говорили...

Улыбнувшись, Элис тут же невольно понизила голос.

— Кто-то тебе что-то предложил?

— Вполне возможно. И они могут позвонить домой и пригласить на ленч.

— Ох, Джон. Это потрясающе!

— Да... это может быть интересно. — Внезапно он почувствовал, что ему до боли трудно говорить с ней. — Позвоню позже.

— Звучит восхитительно, дорогой мой. Я включу сигнал на такую громкость, что его будет слышно и в Нью-Йорке.

— Я позвоню тебе позже.

— И тогда расскажешь все подробности.

Таннер медленно положил трубку. Началась ложь... но, по крайней мере, его семья останется дома.

Он понимал, что теперь ему надо заняться проблемами телевизионной компании. Фассет предупреждал его. Не должно быть никаких отступлений от привычного образа действий, а нормальный ритм для любого директора Службы теленовостей означал предельное напряжение. Таннер должен был контролировать развитие ситуации.

И если когда-либо в профессиональной деятельности ему предстояло бороться с хаосом, то это надо было делать сейчас.

Он снял трубку телефона.

— Норма, я просмотрел список тех, с кем мне надо встретиться утром. Вызывайте их. Предупредите всех, что встречи должны быть очень краткими, и не позволяйте никому оставаться дольше пятнадцати минут, если от меня не поступит других указаний. Посоветуйте всем изложить их проблемы и предложения в письменном виде — не больше половины странички. Действуйте. У меня куча дел.

Таннер был по горло занят до половины первого. Затем закрыл двери кабинета и позвонил жене.

Ответа не последовало.

Он сидел, прижав трубку к уху, минуты две, пока ему не стало казаться, что время между звонками тянется невыносимо долго.

Ответа не было. Никто не снимал трубку телефона, звонок которого можно было услышать и в Нью-Йорке.