Звучат лишь письмена

…День простоял теплый, не по-осеннему теплый для Ленинграда. Окончив свои дневные труды, большое маслянисто-желтое солнце не спеша уходило на ночлег. У Пушкинского дома толпились экскурсанты. Николай Александрович в который раз с огорчением подумал, чти до сих пор так и не осмотрел новую экспозицию Пушкинского музея. Не торопясь шел он по дощатому настилу моста к себе на Петроградскую. С реки веяло прохладой. Чудно, к осени вода в Неве приобрела более темный, свинцовый цвет и в то же время стала как бут то прозрачней. А небо осенью густо-голубое — нет в нем весенней легкости и пронизанности солнцем — неподвижной лазурной чашей лежит оно над землей. На бульваре сквозь желтеющую листву сочится насыщенный золотистый свет. Осень, такая сказочно неповторимая в Ленинграде, когда пламенеющие деревья задумчиво глядятся в черную глубину каналов, нынче не радовала Было тревожно от того, что то тут, то там неожиданно исчезали люди. Вчера радио принесло нерадостную весть: японцы продолжают наступление в Северном Китае. Грустно сознавать, что два народа, изучению которых он отдал лучшие годы своей жизни, культуру которых любил и уважал, истребляли друг друга в кровопролитных сражениях.

Солнечный проспект Добролюбова. Пестрели яркие цветы осени на клумбах, в песке возились дети. Обыденная мирная жизнь, которую так легко нарушить.

Он шел и думал, не следует ли ему ускорить работу над словарем? Может быть, подготовить его для первого просмотра и обсуждения к 20-й годовщине Октября? Да, да. Завтра, с утра, после лекции в университете он и займется этим делом. Или лучше прямо сегодня?

На улице Блохина, подходя к своему дому, он уже твердо решил: лучше сегодня. Пообедаю, часик отдохну и за работу. Прежде чем его поглотил сырой сумрак двора, он оглянулся — солнце щедро заливало улицу мягким теплом. И дети, игравшие подле двора, видели, как седеющий мужчина, щурясь от яркого света, нежно погладил нагретую солнцем шершавую штукатурку фасада. Затем негромко, как бы сам себе, сказал: «Какое ты ласковое, солнце. И какой все-таки чудесный был сегодня день!».

Этот невысокого роста человек, с откинутыми назад волосами льняного цвета, в глазах которого отражались то пронзительная голубизна цветущего льна, то прозрачность волжской волны, был создан для науки и жил ради науки. Не все в его жизни было гладко, многое ему пришлось пережить и выстрадать, но он, казавшийся иногда замкнутым и суровым, сохранил и большую задушевность и неиссякаемую любовь к жизни. Его гуманное отношение к окружающим, не показное, а подлинное человеколюбие, как вспоминают очевидцы, особенно проявилось в годы тяжких испытаний, обрушившихся на него в последние годы жизни. Рабочий В. М. Титянов, которого судьба столкнула с Николаем Александровичем Невским в исключительно тяжелых и необычных условиях, вспоминает: «Он был особо обаятельным человеком, и мне хочется сохранить о нем все хорошее и правдивое».

В октябре 1937 года Н. А. Невский стал жертвой репрессий периода культа личности. По официальным данным, скончался он 14 февраля 1945 г.

Большое научное наследие Н. А. Невского, в котором почетное место занимают работы по тангутоведению, свидетельствует о том, что он не только обладал огромным дарованием и изумительной работоспособностью, но и всего себя отдавал делу науки. Он осознавал значение кропотливой, незаметной и порой в глазах некоторых не столь уже и нужной работы. Поэтому на долю Николая Александровича выпало самое большое человеческое счастье, которое достается далеко не всем. Как и всякий большой подлинно новаторский труд, его работы продолжают жить и после его смерти. Более того, они приобрели новую жизнь, переживают свое второе рождение.

В 1960 году был издан тангутский словарь Невского, работу над которым ученый так и не завершил. Одновременно были опубликованы те его труды, которые при жизни автора не увидели света. В 1962 году двухтомное собрание трудов Н. А. Невского «Тангутская филология было удостоено высшей награды — Николаю Александровичу за выдающиеся заслуги в области науки посмертно присуждено звание лауреата Ленинской премии.

3 апреля 1962 года в статье «Вторая жизнь древнего народа», опубликованной в газете «Правда», академик Н. И. Конрад и кандидат филологических наук В. В. Иванов писали: «Эта сложная работа была по силам только исследователю, знавшему китайский и тибетский языки, с которых сделаны тангутские переводы, и не в их — современном состоянии, а в том состоянии, в каком они находились 8—10 веков назад. Кроме того, надо было знать буддийскую и китайскую литературу самого различного содержания настолько хорошо, чтобы по одному расшифрованному куску тангутского текста понять, с какого именно — китайского, тибетского или санскритского сочинения сделан перевод. Словом, необходимо было в совершенстве владеть всем комплексом филологических знаний. Именно потому, что II. А. Невский обладал всеми этими знаниями, он смог проделать работу, ставящую его в один ряд с великими открывателями древних письменностей».