Звук моего голоса

Всего один взгляд — и она поймет. Улыбнется и отложит блокнот, потом подойдет к столу с твоей стороны. Не понадобится ничего говорить — ведь она полностью все понимает. Да. Кэтрин. Дело не просто в сексе, конечно. В этом нет проблем — ты можешь получить любую из машинисток, какую бы ни захотел. Ты — босс. Ты им нравишься. Кто еще болтает и шутит с ними? Хорошо с ними обращается? Нет, дело не в сексе. Привязанность. Настоящая привязанность. Вот что ты ощущаешь по отношению к ней — и это взаимно. Никаких сомнений. Никаких сомнений, так решил ты.

Потом ты стал показывать ей фотографии из отпуска в Португалии, она придвинулась к тебе ближе, ее волосы почти касались твоей щеки. Она положила свою руку на стол очень близко с твоей и показала на одну из статуй.

— Что это, мистер Магеллан? — спросила она. Очень заинтересованно.

— Статуя одного из членов семьи, — ответил ты со смехом.

— Какой семьи?

— Моей — какой же еще?

— Вашей?

— Естественно. Фердинанд Магеллан, выдающийся исследователь. Первый человек, обошедший земной шар.

Кэтрин посмотрела на тебя. На мгновение она казалась удивленной, потом улыбнулась. Очаровательная, нерешительная улыбка.

Несколько мгновений спустя она спросила:

— А это ваша жена, не так ли? Ты кивнул.

— У нее красивая шляпа, — заметила Кэтрин. Потом посмотрела на тебя.

Ты не сразу ответил, но посмотрел на нее, в глаза. Эта короткая пауза и была твоим настоящим ответом. Она поняла, что твои пояснения о погоде, о пляже, еде и так далее — всего лишь слова. На самом деле все выражалось твоим молчанием.

Кэтрин посмотрела в сторону, слегка смущенная, однако довольная. Ты почти поцеловал ее тогда.

Да, ты решился: один взгляд, сдержанное прикосновение — этого достаточно.

Двое мужчин напротив встали и направились к выходу. Поезд замедлял ход. Пьяница… да что они понимают? Ты ежедневно можешь наблюдать, как они валяются под столом. Боуэн и Бейтманс из той же компании. Под стол их всех, а ты будешь заниматься бисквитами, в любой упаковке. Пьяница!

Когда поезд доехал до станции, ты вышел и быстрым шагом направился домой. Чтобы настроиться на ужин, нет ничего лучше, чем удачный день в офисе.

— Он дурак, — рассказывал ты Мэри.

Было уже почти восемь часов: жаркое в духовке, овощи на сковороде. Стол аккуратно сервирован: ножи, вилки, ложки — все блестит; сияющие тарелки, стаканы и салфетки. Мэри сидела в своем кресле, всепонимающая, как всегда. Ты сидел в своем кресле, старательно прикладываясь к джину с тоником и поливая грязью все на свете. «Наказания» безмятежно спали.

— Боуэн — дурак, — повторил ты. — Полный дурак. Полагаю, он старается, но в продвижении товара он всегда будет середнячком — и сам это понимает! Он идет к краху.

Ты рассказывал ей о встрече, о себе, о них, о тех, кто идет к краху. Ты чувствовал, как твой рот заполняется грязью, и чем больше ты ее выплевывал, тем больше ее собиралось. Она поднималась в тебе, как тошнота.

Если бы только Мэри прервала тебя! Если бы только она сказала: «Моррис, успокойся» или «Уверена, что не все так плохо».

После шести лет брака, чтобы причинить ей боль, нужно было лишь слегка изменить тон своего голоса.

— Ты согласна? — высокомерно спросил ты. Она не ответила.

Ты решил подождать — долго, как только можно, — прежде чем нанести удар по ее молчанию. Так сдерживают себя во время занятия любовью.

— Свинина, должно быть, уже почти готова, — неожиданно заявила Мэри и встала.

Все в тот вечер — стакан, из которого ты пил, тарелки и даже ножи с вилками, — все казалось ломким. Казалось, что столовая определенно треснет пополам, случись тебе неудачно переставить бокал с вином. Ты пил, чтобы перебраться за границу этой хрупкости, достичь terra firma[5].

В детстве у тебя был радиоприемник с «волшебным глазом» — зеленым огоньком, который светился тем ярче, чем сильнее был сигнал; когда станция немного уходила, его яркость блекла, как будто от разочарования. В этот же вечер, с каждым бокалом вина, ты ощущал, что твой «волшебный глаз» светится все ярче и ярче. Пока наконец постоянные помехи, эта грязь вокруг и внутри тебя, полностью не исчезли, и ты смог видеть все вещи такими, какие они есть. Теперь с помощью своего «волшебного глаза» ты мог даже подсматривать кое за чем, начиная с…

Мэри удивленно посмотрела на тебя. Наверное, ты думал вслух.

— Он был зеленый, — объяснил ты.

— Извини?

— Зеленый. «Волшебный глаз» на радиоприемнике.

— Какой «волшебный глаз»? О чем ты говоришь, Моррис?

Ты хотел объяснить, как восхитительно ярко он светился, когда бы…

Восхитительно. В тишине ты отчетливо произносил эти слоги про себя, ни разу не споткнувшись. Но говорить их вслух… Ах, твой грязный рот!

Ты стоял у серванта; Мэри в нескольких футах от тебя, Элиз и Том — у двери. Они выглядели полусонными. На Мэри — халат.

— Все в порядке, дорогие мои, — сказала она «наказаниям», которые жались друг к другу. — Все в порядке. Мыс папой просто не могли заснуть, и все. Извините, что разбудили вас. Давайте-ка снова пойдем в кроватки.