100 магнитоальбомов советского рока

Судьба дебютного альбома «Апрельского марша» находилась в руках Валерия Бабойлова — бывшего музыканта, переквалифицировавшегося со временем в штатного сотрудника телерадиокомпании. В распоряжении Бабойлова было восемь студийных смен по четыре часа, в течение которых ему надо было успеть записать и смикшировать одиннадцать композиций.

Несмотря на бытовую и творческую непрогнозируемость, «Апрельский марш» отнесся к сессии крайне серьезно, усилив свой состав (Игорь Гришенков (клавиши), Сергей Елисеев (бас), барабанщики Игорь Злобин и Игорь Акаев, вокалисты Михаил Симаков и Наталья Романова) бывшим гитаристом «Урфин Джюса» Юрием Богатиковым.

«Это был наш первый опыт нормальной студийной работы, — вспоминает Гришенков, сыгравший все свои электронные оргии на двух синтезаторах (Yamaha DX-5 и Korg Poly 800) одновременно. — Главным для нас было правильно все исполнить — чтобы ничего не зашкаливало и не было никаких перегрузок. Мы стремились к максимальной чистоте звука».

...Альбом открывался тоталитарной по настроению композицией «В ожидании Годо», в образах которой сквозили параллели с произведениями Беккета, а в музыке прослеживалось влияние Майка Олдфилда времен «Tubular Bells». Основной костяк «Музыки для детей и инвалидов» составляли полуистеричная «Милиция», «Дантист» (мазохистские идеи которого получили дальнейшее развитие на альбоме «Сержант Бертран»), а также композиции «Котлован» и «Агропром», содержащие явные реминисценции событий 1920–1930-х годов.

В музыкальном плане песня «Агропром» представляла собой попытку синтезировать приемы фриппертроники с танцевальной ритмической структурой. Ее текст был основан на опубликованной в журнале «Сельская нива» телеграмме одного из «двадцатипятитысячников», из которой следует, что местные органы саботируют создание колхозов.

«Помощи колхозу не видел никакой...» — монотонным голосом читал Михаил Симаков текст письма председателя колхоза «Новый мир» Петра Ильича Ефимова. На фоне психоделических клавишных импровизаций Гришенкова эти слова звучали как сигнал бедствия, являясь одним из самых трагичных мест в альбоме.

Второй композицией, сочиненной на родственную тематику по мотивам произведений Платонова, стала песня «Котлован». Этот номер был придуман незадолго до начала сессии, когда вокалистка Наташа Романова попыталась напеть эскизную линию к клавишным аккордам Гришенкова. Вдохновленный полученным результатом, поэт Евгений Кормильцев выскочил на лестничную клетку дома культуры и в течение часа написал к этой мелодии текст — наполненный безысходностью монолог («красной глиной полон рот») о всепожирающем кроваво-красном котловане.

«Я знаю, любовь сожжет тебя / Во тьме ты найдешь одни лишь слезы / С каждым часом ближе дно / Кольцо смыкает котлован».

В студии на запись «Котлована» было затрачено наибольшее количество времени. Хард-роковая по своей структуре, эта песня содержала несколько мест с форсированным вокалом, при исполнении которых стрелки на пульте у Бабойлова начинали безбожно зашкаливать. В поисках оптимального положения Романовой приходилось во время исполнения верхних нот бесшумно отходить в сторону и петь припев приседая, а затем так же бесшумно возвращаться обратно к микрофону. Чтобы не издавать лишних звуков, Наташа снимала туфли и перемещалась по ковру босиком.

«Это был единственный сольный номер Романовой на альбоме, — вспоминает Михаил Симаков. — Она его безумно любила, и на записи у Наташи случались чуть ли не обмороки от переизбытка эмоций».

В ту пору Романовой еще не было восемнадцати лет. Обучаясь на первом курсе эстрадно-джазового отделения музучилища имени Чайковского, она до сотрудничества с «Апрельским маршем» пела лишь в малоизвестном девичьем ансамбле «Нежность», специализировавшемся на песнях патриотического и эстрадного содержания. Показательно, что никто в «Апрельском марше» не переучивал Романову — не владея в совершенстве законами сольфеджио, Наташа, тем не менее, тонко чувствовала интонации и настроение песен.

«“Котлован” я исполняла с высокой температурой и жутко волновалась, поскольку первый раз в жизни исполняла в микрофон подобную композицию, — вспоминает Романова. — Когда запись закончилась, мне было страшно ее прослушивать — музыканты чуть ли не силой надели на меня наушники. И когда я услышала смикшированный вариант, у меня на глаза навернулись слезы. Я почувствовала, что песня прошла на одном дыхании».

После того, как работа над альбомом была завершена и стало понятно, каким могучим потенциалом обладает «Котлован», в отношении этой песни в группе стали происходить малообъяснимые явления. Дело в том, что уже после первых выступлений «Апрельский марш» начал ассоциироваться у слушателей именно с «Котлованом». Эта тенденция родилась еще в студии, когда после окончания записи Валерий Бабойлов вынес свой вердикт: «Как бывший музыкант, я уважаю ваши попытки играть арт-рок и психоделику. Но как человеку мне нравится только “Котлован”».