100 магнитоальбомов советского рока

Ученик Тропилло, Алексей параллельно работе с «Кино» («46», «Это не любовь», «Группа крови») записывал альбомы «Мифов», «АВИА», «Объекта насмешек», «Кофе», «ДК», «Петли Нестерова». К этому списку можно добавить студийный проект Гаккеля-Егорова «Акустическая комиссия», а также несколько сольных работ самого звукорежиссера, наибольшую известность из которых получил альбом «Сердце» (1987).

...Последними из могикан квартирной звукозаписи 1980-х стали омская ГрОб Records Егора Летова («Гражданская оборона», «Коммунизм», Черный Лукич, Янка, Манагер и др.), студия Липницкого на Николиной горе (Башлачев, «Центр», «Коллежский асессор» и «Звуки Му») и Avankich звукорежиссера Толи Кириллина, в которой были записаны почти все поздние работы «ДК». В трехкомнатной квартире Игоря Васильева появились на свет альбомы «Ночного проспекта», «Союза композиторов», «Николая Коперника», «Проходного двора», Андрея Воха, «Сокольники-Транзит», «НИИ Косметики», «ДК».

Количество записанных Васильевым в 1986–1989 годах альбомов впечатляло. К сожалению, в отличие от тропилловских сессий, четкого продюсирования и звукорежиссуры здесь не наблюдалось. Сам Игорь чаще всего выполнял чисто производственные функции — обеспечивая технически правильную запись, он почти никогда не вживался в «образ группы». Каждый пишет, как он слышит. Все логично завершилось сотрудничеством с Литягиным и первым альбомом «Миража», после тиражирования которого некоторые южные дистрибьюторы построили себе дома на берегу моря. Страна же морально была готова принять в свое страждущее лоно альбомы «Ласкового мая».

...В восьмидесятые годы магнитофонная культура в СССР представляла собой некое подобие Интернета. Никаких проводов не было, но миллионы магнитофонов по всей стране оказывались соединены невидимыми виртуальными шнурами. Если в студии у Тропилло, Вишни, Полковника или Васильева записывался альбом, то буквально через несколько недель его получали все, кому это было жизненно необходимо. Это была не пиратская перезапись по цепочке — от одного потребителя к другому, а именно коммуникационная сеть, где проводами служили люди и их отношения.

В 1990-х эта культура своего развития не получила. После развала СССР (фактически — 1992 год) все вокруг оказались соединены не виртуальными проводами, а ангажированными хит-парадами, проплаченными телеэфирами, несколькими FM-радиостанциями и киосками фирмы «Союз». Примерно в это же время на смену «квартирному промыслу» пришли мощные профессиональные студии и независимые фирмы грамзаписи. Монополия «Мелодии» рухнула окончательно — ведущие рок-группы смогли записываться в студиях «Чертова колеса», «На Фонтанке», во всевозможных Домах молодежи, выпускаться на «Эрио» (экс-«Апрель»), SNC Records, Sintez, Zona Records, «Фили»...

К сожалению, в этих условиях поиски нового звука свелись преимущественно к приобретению новой, а потом и новейшей аппаратуры. В нее «вбухиваются» колоссальные деньги, отчего звук парадоксальным образом не улучшается. Нечастые открытия и безликие в творческом отношении альбомы звучат теперь почти одинаково. «Современная звукозапись — это что-то вроде голливудского фильма, где все доведено до совершенства: освещение, цвет, баланс звука, декорации, — считает Брайан Ино. — Но жизни в этом нет, а сам фильм — чушь».

В конце века даже откровенные неудачи стали профессиональными. С миллионов лазерных дисков теперь прет стопроцентно правильный звук. Сюрпризов и открытий стало меньше, и, как следствие, массовая потребность в слушании рок-музыки начала уменьшаться.

Пожалуй, последний всплеск народного энтузиазма в отношении рока можно датировать самым концом 1980-х. Молодежные журналы «Аврора» и «Парус» провели всесоюзные конкурсы магнитоальбомов. Обгоняя именитые рок-группы, первые места в них заняли магаданский «Восточный синдром» и харьковский «Товарищ». Прямо на глазах происходила определенная переоценка ценностей, которая неумолимо провоцировала любопытство и усиливала интерес к новым именам. Не случайно на вылезших из глубокого подполья «писателей» обрушилась целая лавина писем и телеграмм. Содержание их было примерно одинаковым: «Задыхаюсь без воздуха! Пришлите новые записи!» Или: «Я живу в деревне и в одиночку слушаю на магнитофоне рок-музыку. Никто в это дело здесь не врубается... Жду новых альбомов... Я конкретно врублю их на полную катушку — чтобы эти придурки вокруг все сдохли».

На все эти письма надо было отвечать. Прошедшие огонь и воду Ушаков, Левченко, Баюканский, Алисов, Агеев резко активизировали деятельность, перейдя с артельного на сугубо индивидуальный промысел. Времена тотального террора остались в прошлом, опыт за спиной у каждого из «писателей» был колоссальный, и как жить дальше, вроде бы было ясно.