100 великих казней

Все они поднялись, чтобы бежать, и неизвестно, чем бы это кончилось, если бы деревянные колодки не удержали их: мужчины махали руками, женщины кричали и плакали; несчастные решили, что их тут же расстреляют. Наконец они успокоились и мрачно выслушали и вердикт и приговор: 22 подсудимых были оправданы за недостатком улик, 37 человек были приговорены к цепям и заключению, и 23 человека, в их числе четыре женщины, к смерти. Роза Бигнон, подруга Бо Франсуа, причисленная ко 2-й категории, была приговорена к заточению на 24 года; ее не могли уличить в участии в каком-нибудь ограблении, но как выдававшую себя за жену Бо Франсуа и всюду следовавшую за ним сочли соучастницей всех его преступлений и признали ее виновной. К Борну де Жуй были, конечно, снисходительнее, ввиду того, что благодаря его показаниям удалось схватить других преступников. Его приговорили к 25 годам заключения в цепях. Но Руж д'Оно, Сан-Пус, Гро-Норманд и Гранд Мария были осуждены на смерть. 12 Вандемира IX года Республики состоялась публичная казнь шофферов. Подсудимые в красных рубашках были привезены на Шартрскую площадь, где уже была установлена гильотина и собралась огромная толпа народа. Руж д'Оно под конец чрезвычайно ослаб, силы вдруг покинули его в последние минуты.

После казни обезглавленные трупы свалили в огромные корзины и на телегах, оставлявших за собой лужи крови, отправили к месту захоронения через весь город. Об этом деле во Франции рассказывали еще долго, почти половину столетия, пока наконец память о страшных «согревателях» не истерлась в народе. Но прошло еще несколько десятков лет, и на улицах городов и поселков появились жутковатого вида механические повозки, извергавшие копоть и пламя, с которыми лихо управлялись молодцы в черных кожанках и с очками на глазах. И тогда народная молва окрестила их «шофферами», под каким именем они вошли в лексикон нашей и многих других стран. Все-таки, что ни говори, у французов своеобразное чувство юмора.

ГРАКХ БАБЕФ

…Коммунистический заговор не удался, потому что тогдашний коммунизм того времени сам по себе был весьма примитивным и поверхностным.

Фридрих Энгельс

Портреты этого человека вполне могли бы носить коммунисты на свои демонстрации — вместе с портретами Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина… По сути дела Бабеф стал предтечей коммунизма, коммунистической морали, методов борьбы и демагогии. И то, что этой деятельности сразу же дали соответствующую оценку в революционной Франции, наилучшим образом говорит о трезвом уме французов. Родился Ноэль Франсуа Бабеф 23 ноября 1760 года в Пикардии, в Сен-Кантене, в семье Клода Бабефа, сборщика податей. Вскоре после рождения Франсуа его отец потерял свое место и, чтобы не умереть с голоду, вместе с семейством стал заниматься сельским хозяйством. Его жена почти круглые сутки пряла. «Я родился в грязи, — вспоминал Бабеф о своем детстве. — Я пользуюсь этим словом, которое применяли наши вельможи, чтобы принизить всех тех, кто стоял не так далеко от природы, как они. Я пользуюсь этим словом, чтобы тем сильнее выразить, что я начал свое существование на самых низших ступенях нужды, а следовательно, на первых ступенях санкюлотизма».

По семейному преданию отец перед своей смертью передал детям книгу «Жизнеописания» Плутарха и завещал каждому из них выбрать себе за образец одного из героев древности. Сам он считал наиболее достойным подражания римского трибуна Гая Гракха. Родительское напутствие глубоко растрогало молодого Бабефа. Он впоследствии выбрал себе имя Гракха.

В поисках постоянного заработка семье Бабефа не раз приходилось переезжать.

Сначала Бабеф получил приличную должность землемера и февдиста[23] в Руа. В 1785 году Бабеф начал переписываться с Дюбуа де Фоссе — постоянным секретарем королевской академии в Аррасе.

Дюбуа де Фоссе предложил Бабефу найти три темы для очередного конкурса Аррасской академии. Первые две из намеченных Бабефом тем носили узкоспециальный характер.

Зато третья сразу выявила самые заветные мысли Бабефа. Он ставил такие вопросы: каково должно быть при современном уровне знаний положение народа, общественные учреждения которого будут таковы, что между всеми его членами установится совершенное равенство, а земля, которую он населяет, будет принадлежать всем сообща и никому в отдельности, и наконец все будет общим, вплоть до продуктов промышленности? Будут ли подобные учреждения оправданы естественным законом? Возможно ли существование подобного общества и осуществимы ли практически мероприятия, которые должны быть приняты для достижения полного равенства в распределении?

Трудно проследить формирование коммунистических убеждений Бабефа. Однако уже в переписке с Дюбуа Бабеф высказался за «великую революцию, которая должна принести великие изменения».