100 великих криминальных драм XIX века

Нет сомнения в том, что развитию преступности в сильной степени способствуют газеты, навязчиво и ярко расписывая, раскрашивая убийства и тем создавая из убийцы – героя, из преступления – подвиг. Обнаруживая острый интерес к преступнику и полное равнодушие к его жертве, газеты больше всего говорят о ловкости убийцы, о его хитрости и смелости /…/ Если идиот разрежет ближнего на куски и пожрёт его, об идиоте целый месяц будут говорить и писать как о человеке исключительном, замечательном, но о том, что хирург Оппель трижды, приёмом массажа сердца, воскрешал людей, умерших на операционном столе, об этом не знают и не пишут» (М. Горький

. Убийцы).

Удивительное рядом

То, что в одном веке считают мистикой, в другом становится научным знанием.

Парацельс

Юридическая теория и практика не терпят двусмысленных фраз и отрицают потусторонние явления. Даже знаменитые сыщики из классической литературы в этом отношении люди суховатые и скучные. Скепсис в отношении всего непонятного был выражен легендарным Шерлоком Холмсом: «Нельзя смешивать странное с таинственным». В повести «Собака Баскервилей» он произносит иронический монолог на эту тему: «До сих пор мои исследования ограничивались этим миром. Я в скромных размерах боролся против зла, но выступить против самого отца зла было бы, пожалуй, слишком самонадеянно с моей стороны».

И все же не стоит отрицать, что в этом мире много удивительного и необъяснимого. Что-то со временем находит свою разгадку, что-то так и остается тайной. А причина проста, и она – в словах Парацельса. В начале XIX века был мало известен гипноз, химические исследования были недоступны и научные открытия еще не совершены. Да и сам человек был не изучен. Он становился загадкой даже для самого себя. Поэтому появлялось такое количество загадок и судебных прецедентов.

Человек ниоткуда

Этот человек ухитрился стать жертвой преступления дважды. Он словно был приговорен с самого начала, заколдован судьбой, чтобы не жить, не состояться, не обрести даже собственного имени. Жизнь в неволе стала лишь жалким существованием. Жизнь на воле оказалась сопряжена с опасностями. Странная жизнь этого человека и его не менее странная смерть заставляют задуматься о множестве государственных тайн и преступных помыслов. Кем был этот юноша, ставший жертвой чьего-то злобного плана и выращенный в неволе? Царственным отпрыском, насильственно отлученным от трона и брошенным в темницу? Или обычным, пострадавшим от чьего-то произвола парнем, беда которого состояла лишь в том, что ему приписывали царственное происхождение и право наследования? Некоторые считали именно так: что он был просто несчастным пленником, наивным дикарем, однажды выпущенным к людям. Версия о дикаре из леса тоже рассматривалась: в те времена они стали весьма популярны. Но еще интереснее было окружить загадочного найденыша ореолом дворцовых тайн. Таковы люди.

Неизвестный на площади

Он появился внезапно – как инопланетянин. Впрочем, о существовании инопланетян немецкие бюргеры в те времена еще не подозревали. Было 26 мая 1828 года. На площади Уншлитт в Нюрнберге был обнаружен 16-летний подросток очень странного вида. «Появился внезапно» – не преувеличение: он не мог даже идти – шатался и ковылял, как человек, которому трудно держаться на ногах, не мог внятно отвечать на вопросы и производил впечатление умственно отсталого. Совершенно непонятно, как он мог добраться в центр города. Напрашивался вывод: его кто-то сюда привез и подбросил, как щенка или котенка.

Впрочем, одет отрок был вполне опрятно и внешность имел приятную. Юношу подобрал в районе 9-го и 11-го домов сапожник Вайхман, живший неподалеку. Ему показалось, что парень плохо ориентируется в городе и просит показать ему дорогу.

«Откуда ты?» – спросил сапожник. Тот односложно ответил: «Регенсбург». Впоследствии утверждалось, что название места сапожнику померещилось или же парень это слово просто выучил по чьему-то наущению.

На все дальнейшие вопросы следовала одна и та же фраза, явно заученная наизусть: «Хочу быть кавалеристом, как мой отец».