100 великих криминальных драм XIX века

– Я, Петр Алексеевич, против крайней меры. Достаточно и отречения в пользу наследника престола цесаревича Александра Павловича. Насколько мне известно, впервые мысль о крайней мере была высказана английским послом Витвортом. Но сей господин – иноземец. Моя беседа с Никитой Петровичем Паниным в его деревенском изгнании еще раз убедила меня в том, что государственный переворот должен свершиться без пролития крови. Думаю, господа, что убийство ныне царствующей особы не получит одобрения и от наследника престола.

– Виват, господа, виват! Осипу Михайловичу бокал шампанского.

– Благодарствую, я бы желал пунш.

– Нет-нет, не откажите. Благородному человеку – благородный напиток. Ваше здоровье! Господа, пьем за здоровье адмирала Осипа Михайловича Де-Рибаса. Виват!

У Осипа Михайловича было чувство необъяснимого беспокойства, тревоги и тоски. Шампанское горчило и обжигало, точно в нем была примесь дрянной водки. Такое, впрочем, случалось на офицерских кутежах. Довольно, однако, странно, что водку подливали в шампанское и в доме графа Палена

».

Именно тогда, в конце ноября 1800 года, Де Рибасу внезапно стало плохо и он заболел. По версии Сурилова, его отравили уже на той встрече офицеров-заговорщиков – чтобы не помешал коварному плану. Отравили что называется – «на всякий случай»: чтобы не путался под ногами. Проводив Де Рибаса, Пален опасался того, что их колеблющийся сообщник может раскрыть замысел кому-нибудь из своих визитеров, ведь у Де Рибаса всегда были гости:

«Когда Осип Михайлович усаживался в экипаж, Пален напутствовал чинов тайной полиции: карету сопровождать, за домом его превосходительства установить постоянное наблюдение, каждые два часа рапортами сообщать, кто прибыл в дом и кто убыл» (А. Сурилов).

На следующий день Пален сам приехал к Де Рибасу – чтобы завершить начатое. Никому не пришло в голову, что лучше препоручить больного лекарям и сиделкам, но никак не графу Палену – главному заговорщику. Супруга больного Де Рибаса была в растерянности, доктора вообще плохо понимали, от чего лечить:

«Заболел от меланхолии, сиречь кручины. Оттого везде объявляется в теле колотье. Желудок и печень бессильны для изгнания разной слизи. Понемногу водянеет кровь. Бывает, холод сменяется жаром. Недурно бы уехать за море для прилежного докторского лечения, дабы хворь не стала смертной» (А. Сурилов).

Разумеется, никакая меланхолия или кручина таких симптомов вызвать не могут. Зато может яд – в том самом шампанском, которое почему-то горчило.

Де Рибаса пытались спасти, к нему наведались какие-то ходоки из Одессы, привезли животворное, оздоровительное зелье. Пален понял: нужно торопиться. Он срочно прибыл к больному, чтобы сидеть при нем неотлучно. Возможно, тогда Де Рибас уже о чем-то догадывался:

«Обыкновенно никак не отвечающий на появление Палена Осип Михайлович с усилием приподнялся, черты его исказила гримаса отвращения и боли.

– Что надо, зачем? – проговорил он слабеющим голосом.