100 великих крылатых выражений

В начале XX в. новые эстетические течения вырастали, как грибы. Создателем одного из них, самых приметных и громких, футуризма, стал уроженец египетской Александрии, итальянец по происхождению, Филиппо Томмазо Маринетти (1876–1944). Футуризм быстро утвердился в Италии и вскоре стал известен в России.

В январе-феврале 1914 г. Маринетти даже приезжал в Москву и Петербург. Здесь он имел возможность познакомиться со своими русскими двойниками-антиподами – воинственными футуристами, которые сделали все, что в их силах, чтобы сорвать его выступления или хотя бы помешать ему.

Маринетти и его сочинение «Война – единственная гигиена мира». 1915 г.

Что ж, Маринетти сам напророчил все это в своем манифесте. Он, словно слепой Тиресий, вещал тогда, что придут «более молодые и сильные». Он увидел их здесь. Признал, сказал, что Россия – страна футуризма. «Здесь нет ужасного гнета прошлого, под которым задыхаются страны Европы»

(цит. по книге С. В. Старкиной «Велимир Хлебников», 2007).

Его футуристический манифест был заложен под этот гнёт, как динамит. Неприметно опубликован 5 февраля 1909 г. в «Gazzetta dell'Emilia» в Болонье, а затем в виде платного объявления, с помпой, перепечатан на первой полосе ежедневной парижской газеты «Фигаро» 20 февраля 1909 г. Это было объявление взрыва, грозящего все разрушить. Его быстро заметили. Стали внимательно, с ужасом вчитываться.

Вслед за пространным поэтичным прологом в манифесте были изложены 11 «программных пунктов». Казалось, что Маринетти вознамерился совершить революцию не только в искусстве, но и в жизни – преобразить ее по законам будущего, по императивам футуризма. Он вызывал на бой весь старый, отживший мир, мир «фатально обессиленных, приниженных, побитых» (Маринетти. «Манифест футуризма»), а потому строки манифеста не только звучали воинственно, но и, прежде всего, воспевали и прославляли войну, что была с незапамятных времен источником всех благ и добродетелей в этом кровожадном мире. За пять лет до начала Великой войны Маринетти чеканным голосом трибуна изрек:

«Да здравствует война – только она может очистить мир!»

Война, взывал он, словно желая нанести «пощечину общественному вкусу», должна быть счастливым порывом души, «анархическим деянием». Лишь спонтанные, естественные поступки пробуждают в человеке энергию, заставляют ее излиться в мир. Он славил «агрессивное действие, лихорадочную бессонницу, бег гонщика, смертельный прыжок, удар кулаком и пощечину» (п. 3).

Движение и скорость стали опознавательными знаками нового мира, который взрывом бомбы вырывался из-под гнетущей тяжести мертвых столетий. Теперь все неподвижное остается в прошлом – будущее стремительно уносится от него. «Мы утверждаем, что великолепие мира обогатилось новой красотой – красотой скорости. […] Мы хотим воспеть человека, сжимающего руль, чья идеальная ось пронзает Землю»

(пп. 4–5).

Скорость – зримое выражение жизненной силы, переполняющей сегодня нового человека. Воинственность и насилие – это спонтанные проявления той же самой силы, бурлящей в жилах новых людей. Пусть все старое упорно цепляется за свою рухлядь, новые люди не станут с этим считаться. Они пришли дать войну всему, что отжило. «Да здравствует война – только она может очистить мир!»

Только война освободит людей от пессимизма, депрессии, разочарования. Поколение декаданса должно стремиться к войне, чтобы уничтожить себя, дать дорогу новым, здоровым поколениям. Пусть «нас выбросят, как ненужные рукописи, в мусорную корзину – мы хотим, чтобы так оно и было!» – утверждал Маринетти с какой-то садомазохистской исступленностью (Эвелин Бенеш, Ингрид Бруггер. «Futurismus – Radikale Avantgarde» («Футуризм – радикальный авангард»), 2003). Они «набросятся, чтобы убить нас; их ненависть будет тем сильнее, чем более их сердца будут опьянены любовью к нам и восхищением».

Великая война, заметим a propos, и правда, сменила одно поколение другим, но с качеством наоборот: генерацию декаданса, еще стремившуюся хотя бы ко злу, сменило «потерянное поколение», утратившее все ориентиры и уже никуда не стремившееся.