100 великих загадок современности

Есть ли вероятность того, что замороженных все-таки смогут вернуть к жизни?

– Я думаю, шанс есть, – говорит профессор Соловьев. – Конечно, наличие таких повреждений, как разрыв клеточных мембран, образование микротрещин в тканях, делает невозможной разморозку и реанимацию методами современной медицины. Однако уже доказано, что все эти повреждения являются обратимыми. Поэтому когда медики научатся делать «молекулярный ремонт» человеческих клеток, замороженных можно будет вернуть к жизни. Для такого ремонта сейчас создаются так называемые молекулярные роботы. Это белковое микросущество, выращенное в пробирке.

Миллионы этих самых «роботов», управляемые магнитным полем, вводятся в организм и начинают восстанавливать разрушенные молекулярные связи в каждой клетке тела. Оптимисты, а в их числе лауреат Нобелевской премии Ричард Смолли, утверждают, что такой ремонт клеток станет возможен уже через десяток лет. Характерно, что некоторые специалисты по молекулярной медицине, которые лучше других знают, что шанс действительно есть – уже подписали контракты с крионическими компаниями на замораживание своего тела в случае резкого ухудшения здоровья.

И тем не менее, утверждают специалисты, если молекулярная медицина (а вместе с ней и генетика) достигнет высоких возможностей, то крионике как бизнесу придет конец. Ведь если уж молекулярные роботы (и в помощь к ним роботы-гены) смогут собирать разорванные азотной заморозкой клетки, то им будет и подавно по силам лечить практически все болезни и значительно омолаживать организм. А желающие все-таки совершить путешествие в будущее смогут впадать в естественный, а не низкотемпературный анабиоз. То есть укладываться в жидкий азот станет совсем уж бессмысленно…

По волнам нашей памяти… генной[74]

Три десятилетия назад ученые Института физико-технических проблем АН СССР, познакомившись с результатами экспериментов старшего научного сотрудника Петра Гаряева, во время которых возникли фантомы ДНК, воскликнули в один голос: «Прибор сломался!» И лишь через десятилетие, в наши дни, продолжая эксперименты с клеточными ядрами уже в другом академическом институте, выдающийся российский ученый, доктор биологических наук, родоначальник нового научного направления волновой генетики П. Гаряев понял, что обнаружил луч лазера в «пустоте». Это была научная сенсация!

Петр Петрович Гаряев

– В середине 1980-х годов, работая над изучением свойств ДНК, старший научный сотрудник Петр Гаряев вместе с коллегами получил удивительные результаты. В них поначалу никто из экспериментаторов не поверил, настолько невероятные вещи происходили во время, казалось бы, самых простых опытов, – рассказывает исследователь аномальных явлений М. Бурлешин. – Ученые брали ДНК зобной железы теленка, помещали их в кювету спектрометра «Малверн» и облучали пучком красного лазерного света. При этом фотоны лазера, взаимодействуя с ДНК, рассеивались их молекулами и как бы отображали их свойства. Например, если молекула ДНК обладала определенной способностью к движению, то это движение сказывалось на поведении фотонов. Далее ученые строили графики, из которых по формулам получали различные параметры молекул. Они пытались разгадать тайну программирования жизни: как два микроскопических набора хромосом из мужской и женской половых клеток «руководят» возведением грандиозного «здания» биологической системы, которое строится из «кирпичиков жизни» – белков.

По спектру светового рассеивания, который получали ученые на своем приборе, можно судить даже о звуках, которые «издавали» ДНК. Звук, как известно, вызывают колебательные движения, которые рождают акустические волны. А молекулы ДНК находятся в непрерывном движении: именно оно и создает игру отраженного света. Поэтому спектры звука и света точно соответствуют друг другу. Образно говоря, ДНК не только «танцуют», но и «поют». Вскоре выяснилось, что ДНК «поют» не только об элементах, входящих в их состав, но и о своем самочувствии. Если им хорошо, то они звучат на низких частотах. А если становится плохо, то частоты повышаются. Эти «крики» начинались во время нагревания ядер. При температуре от 40 до 42 градусов они «жаловались», что «им очень плохо», ведь при дальнейшем нагревании плавились жидкие кристаллы, на которых записывается наследственная информация в ДНК. В них стирались коды развития организма. То, что оставалось от молекул наследственности, звучало как мертвая материя: вместо гармонии – хаос звуков.