1000 не одна ночь

Протянула кусок на ладони и внутри все застыло, а сердце перестало биться на доли секунд. Если клацнет пастью — мою руку точно оттяпает по локоть. Но пес очень осторожно взял с моей ладони лепешку и тут же ее проглотил, а я почувствовала себя чуть ли не дрессировщицей тигров. Прям расперло изнутри от радости, но тут же сердце ухнуло в пятки — пес наклонился к моему лицу. Очень медленно обнюхал и снова улегся на лапы. Тяжело вздохнул, глядя на мою флягу.

— Хочешь пить? Бедный ты ведь хочешь пить.

Я налила воды в ладонь, и пес принялся жадно лакать с нее воду. А я тем временем увидела рваную рану на его плече. Из нее все еще сочилась кровь.

«Эта мазь дезинфицирует раны. Ожог надо смазывать каждые несколько часов» голос Икрама, чуть смазанный туманом забытья всплыл где-то в подсознании. Но я все же вначале смочила водой полотенце и протерла рану. Пес тут же вскинул голову и оскалился.

— Прости…прости я не специально. Я хочу помочь тебе. Только не ешь меня. Отец всегда говорил, что я такая худая, что меня даже волкам на съедение отдать нельзя. Поэтому я точно не вкусная. Правда-правда.

Говорила по-русски и продолжала протирать рану. Пес уже не рычал он только жалобно смотрел на меня и иногда вздрагивал. Бедныыый. Как ему досталось. Молчит и терпит. Столько мужества и отваги. Преданности. Выполнил приказ своего хозяина, рискуя жизнью.

— Ты очень храбрый мальчик. Очееень. Ты вступился за меня. Самый сильный воин.

Я подумала о том, что нужно смазать рану мазью, которую дал Икрам. Она наверняка должна помочь. Ведь мне помогла. Полезла обратно в палатку. Нашла баночку с вонючей смесью и вернулась к псу. Едва завидев меня, он оживился и поднял морду с лап, зашевелил ушами.

— Неет, сейчас вначале я намажу твою рану. А потом лепешка и вода.

Я поддела пальцами жирную гущу. Но едва протянула руку как на мое запястье легли темные пальцы Аднана ибн Кадира и сильно сдавили.

— Ты чокнутая? Он сожрёт тебя! Куда ты лезешь!

Потом бросил взгляд на выпавшую из моих рук лепешку и флягу, и густые брови сошлись на переносице.

— Это был твой обед и твоя порция воды. Зачем ты принесла их сюда?

Взгляд словно ударил огненной плетью по нервам. Я когда-нибудь привыкну к его жуткому взгляду? Когда-нибудь меня перестанет трясти от страха ряжом с ним?

— Я хочу смазать раны твоего пса и ….и с лепешкой он соглашается мне позволить это сделать.

Теперь брови удивленно приподнялись

— Смазать раны пса?

— Да. А что в этом странного? Неизвестно что делали тем ножом. Может быть заражение. Так говорила моя мама всегда, когда мы резали пальцы или сбивали коленки.

Брови так и оставались приподнятыми. Он смотрел на меня снова, как на диковинное насекомое.

— А какое тебе дело до моего пса?

— Он спас мне жизнь.

Тихо сказала я. А араб пожал плечами.

— Анмар — охранник и бойцовская собака. Я приказал — исполнил. К твоей никчёмной жизни это не имело ни малейшего отношения. Он точно так же сторожит мою лошадь и моего верблюда. Если я прикажу — он тебя съест на ужин.

— Если выживет.

Упрямо добавила я.

— На все воля Аллаха. Не выживет — пустыня примет его плоть и кости.

— Тебе наплевать на твоего верного друга? Ты так просто говоришь об этом. А он живое существо. Ему очень больно. Зря он тебе предан — ты этого недостоин.

Зеленые глаза сверкнули и брови превратились в одну сплошную линию, казалось меня сейчас испепелят взглядом или просто прирежет кинжалом, который висит у него на поясе.

— Умереть в бою — это достойная смерть воина. Не тебе судить об этом, глупая женщина.

А медленно выдохнула, а ибн Кадир присел на корточки возле пса и потрепал его между ушами.

— Умереть можно всегда…но в цивилизованном мире существует такое понятие, как медицина. Людей лечат и животных тоже. Им не дают умереть в болях и страданиях.

— Смерть — это избавление от тяжести мирской жизни. Смерть — это возможность узреть Всевышнего.

— Смерть — это горе. Смерть — это потеря навсегда. Ты понимаешь значение этого слова? Смерть — это расстаться со своей семьей и стать никем в песках. Умирать страшно и больно.

Резко вскинул голову и посмотрел на меня.

— Человек приспосабливается ко всему.

— Верно, из человека можно даже сделать животное, как те люди в ошейниках, с татуировками на лицах. Я уверена они бы предпочли смерть, а не такое унижение — быть твоими вещами. Господи, да тебе наплевать на все что я говорю.

— Наплевать, все верно. Ты говоришь о том, чего не знаешь.

— Я скучаю по своей семье. Ты отнял у меня свободу. Я мертвая без них!

Наверное, я перегнула палку и меня сгребли за шкирку так, что я теперь болталась на вытянутой руке Аднана.

— Нет, ты живая и ужасно глупая. Дети рано или поздно покидают своих родителей, а родители отправляются к Аллаху и покидают своих детей. Ты злишь меня сейчас просто так. А мне совсем не хочется тебя наказывать и показывать, где твое место и что пока что ты очень даже живая.

— Что может быть еще хуже?

Он вдруг стиснул мои скулы с такой силой, что у меня выступили слезы.

— Например остаться без языка, Альшита.

И разжал пальцы. А я грузно упала рядом с псом. Снова упрямо набрала мазь пальцами.