11.22.63

К такому варианту я был заранее готов; к чему я не был готов, так это тянуть назад вверх по ступенькам свою отравленную голову. Никогда в жизни я так остро не грустил по моей «Нокии». С ней я мог бы позвонить по телефону, не выходя из-за руля, а потом тихо сидеть с закрытыми глазами, ждать, пока подъедет Ренди Бейкер.

Так я взгромоздился назад по ступенькам, мимо сломанных перил и настенного канделябра, который свисал из вырванной штукатурки, словно мертвая голова на сломанной шее. На автостанции никто не отвечал — еще было рано, и вдобавок воскресенье, — поэтому я набрал домашний номер Бейкера.

«Возможно, он мертв, — подумал я. — Инфаркт сразил среди ночи. Убитый сопротивляющимся прошлым за соучастие неподсудному Джейку Эппингу».

Мой механик не был мертвым. Он ответил на второй гудок, заспанным голосом, а когда я сообщил ему, что у меня не заводится машина, задал мне вполне логичный вопрос: «Откуда вы могли знать об этом еще вчера?»

— Я хороший провидец, — сказал я. — Приезжайте сюда как можно скорее, хорошо? Вас ждет еще одна двадцатка, если заставите эту штуку работать.

9

Когда он поставил на место кабель аккумулятора, который таинственным образом отпал ночью (возможно, в одно и то же мгновение, что и дыра у меня появилась в кармане штанов), а «Санлайнер» все равно не завелся, Бейкер проверил контакты и нашел их буквально разъеденными. В его большом зеленом ящике имелись запасные, и, когда они встали на место, моя колесница с рычанием ожила.

— Наверное, это не мое дело, но единственное место, куда вам следовало бы спешить, это назад в кровать. Или к врачу. Вы бледный, словно призрак.

— Это просто мигрень. Скоро все будет нормально. Давайте посмотрим в багажнике. Я хочу проверить запаску.

Мы проверили. Запасное колесо спущено.

Я ехал вслед за ним к «Тексако» уже через еще неплотную, но упрямую изморось. Встречные машины светили фарами, и даже с моими солнечными очками каждая их пара, казалось, просверливает дыры у меня в мозгу. Бейкер открыл ремонтную секцию и попробовал накачать мою запаску. Хрена. Колесо шипело, выпуская воздух через не менее чем полдюжины таких крохотных трещинок, которые были едва-ли не как поры на человеческой коже.

— Ого, — пришел в изумление он. — Никогда такого не видел. Наверное, баллон дефектный.

— Смонтируйте новый на диск, — сказал я.

Пока он этим занимался, я обошел станцию и пруд позади ее. Невыносимым был звук компрессора. Там я оперся на шлакоблочную стену и задрал вверх лицо, разрешая холодной измороси обседать мою раскаленную кожу. «Один шаг за раз

, — сказал себе я. — Один шаг за раз».

Когда я постарался заплатить Ренди Бейкеру за колесо, он покачал головой.

— Вы уже заплатили мне половину моей недельной зарплаты. Разве я собака, чтобы еще что-то хватать. Я только боюсь, чтобы вас не снесло с дороги, еще что-нибудь. Неужели там что-то такое важное?

— Родственник болен.

— Вы сами больны, дружище.

Возражений не было.

10

Я ехал из города по дороге № 7, притормаживая на каждом перекрестке, чтобы посмотреть в обе стороны, несмотря на то, имел ли я преимущество или нет. Метод оказался очень полезным, так как на перекрестке 7-й дороги и Старого Деррийского пути с верхом нагруженный щебнем самосвал протарахтел прямо на красный свет. Если бы я, не смотря на зеленый сигнал светофора, не приостановился, мой «Форд» разнесло бы в хлам. А я внутри него превратился бы в бифштекс. Я налег на клаксон, не смотря на боль в моей голове, но водитель самосвала не обратил на это внимания. Он сидел, словно тот зомби, за рулем.

«Я абсолютно не способен этого сделать», — подумалось мне. Но если я не смогу остановить Фрэнка Даннинга, как я могу лелеять хотя бы какую-то надежду остановить Освальда? Какой смысл, наконец, мне тогда ехать в Техас?

Впрочем, совсем не это побуждало меня двигаться дальше. Мысль о Тугге делала это. Не говоря уже о трех других детях. Я уже было спас их один раз. Если не спасу их вновь, разве смогу побороть мысль, что я принял участие в их истязании, попросту включив новую переустановку?

Приблизившись к Деррийскому драйв-ину, я завернул на гравийную аллею, которая вела к обветшалой будочке кассы. По обе стороны аллеи выстроились декоративные сосенки. Я остановился под их прикрытием, выключил двигатель и хотел вылезти из машины. Не смог. Дверца не открывалась. Несколько раз я толкал ее плечом, а она ни в какую, и только потом я заметил, что опущена задвижка, хотя это происходило задолго до эры автомобилей с автоматическим закрыванием двери, а сам я ее точно не замыкал. Я потянул задвижку. Она не подалась. Я ее раскачал. Она не желала идти вверх. Я покрутил рычаг открывания окна, высунулся и как-то вонзил ключ в щель замка, расположенную под хромированной пуговицей для большого пальца на дверной ручке. На этот раз задвижка подскочила. Я вылез, а потом протянул руку за сувенирной подушкой.