12 шедевров эротики

Ему казалось, что он сошел с ума, что он спит и видит сон, что с ним происходит что-то сверхъестественное.

Боялся ли он? Может быть, он сам не знал. Он не отдавал себе отчета в том, что делалось вокруг него.

Жак Риваль вернулся и шепнул ему с довольным видом:

– Все готово. Нам повезло с выбором пистолетов.

Дюруа отнесся к этому с полным равнодушием.

С него сняли пальто. Он подчинился. Ощупали карманы сюртука, желая убедиться, что он не был защищен никакими бумагами или бумажником.

Он повторял про себя, как молитву: «Когда скомандуют: «стреляй!», я подниму руку».

Потом его подвели к одной из палок, воткнутых в землю, и дали ему пистолет. Тогда он заметил, что перед ним, совсем близко, стоит маленький, лысый, пузатый человечек в очках. Это был его противник.

Он видел его очень ясно, но думал только об одном: «Когда скомандуют: «стреляй!», я подниму руку и выстрелю».

Среди глубокого молчания раздался голос, который, казалось, донесся откуда-то издалека.

– Вы готовы, господа?

Жорж крикнул:

– Да!

Тогда тот же голос приказал:

– Стреляй!..

Он больше ничего не слышал, не видел, не сознавал; он чувствовал только, что поднимает руку и изо всех сил нажимает на курок.

Он не слыхал выстрела.

Но он тотчас же увидел дымок около дула своего пистолета. Человек, стоявший перед ним, продолжал стоять в прежней позе, и он заметил, что над его головой тоже поднялось белое облачко.

Они выстрелили оба. Дуэль была кончена.

Секунданты и врач осматривали его, ощупывали, расстегнули одежду, тревожно спрашивая:

– Вы не ранены?

Он ответил наугад:

– Кажется, нет.

Лангремон тоже не был ранен. Жак Риваль пробормотал недовольным тоном:

– Так всегда бывает с этими проклятыми пистолетами: или промахнутся, или убьют наповал. Скверное оружие!

Дюруа не двигался, парализованный изумлением и радостью: «Дуэль окончена!» Пришлось отнять у него пистолет, так как он все еще сжимал его в руке. Ему казалось теперь, что он готов сражаться против целого света. Дуэль кончена! Какое счастье! Теперь, осмелев, он готов был бросить вызов кому угодно.

Секунданты, поговорив между собой несколько минут, назначили свидание в тот же день для составления протокола, потом все снова сели в экипаж, и кучер, улыбавшийся на козлах, погнал лошадей, щелкая бичом.

Они позавтракали вчетвером на бульваре, обсуждая то, что произошло. Дюруа рассказывал о своих ощущениях:

– Для меня это был пустяк, сущий пустяк. Впрочем, вы наверно это и сами заметили.

Риваль ответил:

– Да, вы держались молодцом.

Когда протокол был составлен, его вручили Дюруа для напечатания в «Хронике». Он удивился, прочтя о том, что он обменялся с Лангремоном двумя пулями, и, немного обеспокоенный, сказал Ривалю:

– Но ведь мы выпустили только по одной пуле.

Тот улыбнулся:

– Да, по одной… каждый по пуле… Это составляет две пули.

Дюруа удовлетворился этим объяснением и больше не настаивал.

Вальтер обнял его:

– Браво, браво, вы защитили знамя «Vie Française». Браво!

Вечером Жорж пошел показаться в редакциях самых крупных газет и в самых блестящих кафе бульвара. Он два раза встретился со своим противником, который тоже демонстрировал себя.

На другое утро, около одиннадцати часов, Дюруа получил «голубой листок»:

«Боже мой, как я испугалась! Приходи скорей на Константинопольскую улицу. Я хочу поцеловать тебя, мой любимый! Какой ты смелый! Обожаю тебя.

Кло».

Он пришел на свидание, и она бросилась в его объятия, осыпая его поцелуями.

– О, мой милый, если бы ты знал, как я волновалась, читая сегодняшние газеты. Расскажи мне, расскажи мне. Я хочу знать.

Он должен был рассказать ей все, с малейшими подробностями.

Она сказала:

– Какую ужасную ночь провел ты перед дуэлью!

– Вовсе нет. Я спокойно спал.

– Я бы не сомкнула глаз. Ну, а на месте поединка, расскажи мне, как это произошло.

Он сочинил драматическую сцену:

– Когда мы сошлись лицом к лицу, в двадцати шагах, то есть на расстоянии, только в четыре раза большем, чем эта комната, Жак спросил, готовы ли мы, и скомандовал: «Стреляй!» Я немедленно поднял правую руку и вытянул ее по прямой линии. Но я сглупил, целясь в голову. У моего пистолета курок был тугой, а я привык к легкому спуску. Сопротивление курка отклонило выстрел в сторону. Но все же я едва не попал в него. Он тоже ловко стреляет, каналья! Его пуля чуть не задела моего виска. Я почувствовал сотрясение воздуха.

Она сидела у него на коленях, обняв его, словно желая разделить угрожавшую ему опасность, она шептала:

– Бедняжка! Бедняжка!

Когда он кончил рассказывать, она произнесла:

– Знаешь, я не могу без тебя жить! Я должна с тобой видеться, но, когда мой муж в Париже, это сопряжено с неудобствами. По утрам я могла бы выбрать свободный часок и забегать поцеловать тебя, когда ты еще в постели. Но я ни за что не пойду в твой ужасный дом. Что же делать?

Его внезапно озарила блестящая мысль; он спросил:

– Сколько ты здесь платишь?

– Сто франков в месяц.

– Прекрасно, я возьму эту квартиру на свой счет и поселюсь в ней по-настоящему. При моей новой должности прежняя квартира мне все равно не годится.

Она подумала несколько минут, потом ответила:

– Нет, я не хочу.

Он удивился.