13 дней января

– Зейнаб, где одна из тетрадей?!

– Эльчин взял поиграться, – спокойно отреагировала жена на этот рёв.

Он окликнул с балкона сына, но ответа не получил. Когда увидел тетрадь с желтой обложкой в руках у одного из соседских мальчишек, его будто током ударило. Беспокойно рванулся во двор прямо в домашних тапочках.

Дети вырывали листы тетради, мастерили из них кораблики и запускали в большую лужу на детской площадке, образовавшуюся после дождя. Один из них – мальчишка с недостающими передними зубами, в чьих больших глазах играла хитреца, едва завидев Эйюба, бежавшего на них с ревом «Верните мою тетрадь!», закричал «Полундра!». И все кинулись врассыпную. Если бы Эйюб не поскользнулся и не упал, кто знает, сколько еще он бегал бы за сорванцами.

– Ладно, придешь домой! – огрызнулся на сына, стоявшего на углу здания и не сводящего с него глаз.

Прихрамывая, вернулся назад и прежде всего взял сильно поредевшую тетрадь, которую бросили дети, затем зашел в лужу и принялся собирать кораблики. Несколько из них, отплывшие совсем далеко, остались на лоне вод. Он совсем обессилел, не мог их взять. Сквозь мокрые носки в ступни будто бы вонзались иголки.

Не обращая внимания на смеющихся над ним соседей, вернулся домой с целой грудой корабликов. Не обращая внимания на гневные слова жены: «Боже, пошли мне смерть! У других мужья горы сворачивают, а мой в игры играется!», он раскрыл листы и разложил на полу, чтобы те подсохли. Написанные чернилами никуда не годились. Буквы слились друг с другом.

Может, все условились сегодня ему насолить? Сначала Имран, затем Зейнаб, а теперь Эльчин…

Ничего-ничего, позвонил двоюродный брат Ариф и сказал, что в воскресенье планируется поездка на охоту. Пойдет на охоту, немного развеется…

«С возрастом всё, что мы любим в этой жизни, постепенно нас покидает. Вдруг видим, очнувшись, – ни кола ни двора. Придет время, эта любовь тоже исчезнет».

Заграничный одеколон, купленный Гюльнар, он отложил в сторону. «Да, да, исчезнет, вот и все дела. В таком случае, во имя чего мы будем жить? Наверно, будем утешаться тем, что уже всё на исходе, мы в этом мире лишь гости».

Он уже вызубрил слова «Versace. Homme. Eau de Toilette», которые читал неоднократно, и даже мелкий текст о содержании одеколона…Взял свой подарок и, потирая колено, прошел на кухню, к Зейнаб, которая кормила Эльчина. Некоторое время назад Зейнаб не дала ему как следует отругать Эльчина: «Ты как ребенок, собирающий игрушки, копишь эти пыльные, все в микробах тетради… Для чего, для кого? Не пойму…»

Ограничился на сей раз тем, что грозно взглянул на сына, а тот улыбнулся. Затем слегка приобнял жену за плечи:

– Ради Бога, хоть сегодня не дуйся. Это мне купила Гюльнар, – показал он ей свой подарок.

Зейнаб оттолкнула его:

– Одну ты уже осчастливил, осталась другая.

Нельзя разве было прожить тихо-спокойно несколько этих праздничных дней? Не может же всю жизнь человек провести в напряжении и беспокойстве.

Ему так захотелось смягчить жену.

– Налей мне чаю… В воскресенье еду на охоту с Арифом. Он сам позвонил и позвал… Принесу тебе куропатку.

– Мне тоже, – сказал Эльчин, но, увидев грозный взгляд отца, снова улыбнулся.

– Только этого не хватало! – повысила голос Зейнаб, наливая в большую кружку кипяток из чайника. – В воскресенье исполняется два года сыну Ирады.

Проклятье! Она всегда находила какую-нибудь причину, чтобы нарушить его планы.

– Но ведь она не пришла на день рождения Эльчина…

– Мы с Ирадой как сестры. Она не пришла потому, что их здесь не было… Ты на себя посмотри. Все, кому ты нужен по делу, становятся с тобой друзьями, братьями. А потом – грош тебе цена.

Он совсем съежился. Встал и ушел в свою комнату. Чай остался остывать на столе.

Смотрел на тетради, а мысли витали где-то далеко. Взял телефон.

– Алло, это я, Эйюб. Знаешь… Прийти к вам? Нет, у нас тоже весело. Позвонил сказать, что на охоту съездить не смогу… Как это – какая еще охота? Ты ведь сам недавно приглашал… Ладно, ладно…

Положил трубку. Ох, как же болело колено! Нагнулся и собрал с пола высохшие листы. Было нетрудно написать новые слова поверх стертых. Потому что он помнил каждое слово чуть ли не наизусть.

«Сегодня Гюльнар обручили с Самедом, учащимся на два курса старше, – сыном какого-то помощника прокурора. А я любил ее ровно три года. Три года тосковал по ней, не знал покоя. Почему же побоялся раскрыть свое сердце, признаться?…»

…Вот тебе и Новый год.

Зейнаб уложила Эльчина спать и, кажется, легла и сама, было тихо…

Музыка, топот, смех, доносящиеся из соседних квартир, порой отзывались звоном в приборах, собранных в их серванте.

От горечи стояли слезы в глазах. Закурил сигарету. Впервые курил дома.