«13-й апостол» Византии и Крестовые походы

Царский дворец никогда не был тем местом, где можно надежно спрятать секреты. И, разумеется, Исаак II вскоре узнал о переменах в умонастроениях сына, к тому же тот и не собирался особенно скрывать свои планы. Уже вскоре на официальных величаниях имя Алексея IV начали провозглашать на первом месте, а Исаака II – на втором. Надо сказать, оба василевса были достойны друг друга – словно какоето помешательство овладело ими. Молодой император все дни проводил в компаниях со своими латинскими друзьями. Напившись, рыцари под дружный смех снимали с головы царя Алексея IV императорскую корону и надевали по очереди на себя, а василевсу взамен нахлобучивали на лоб шапку «капуцин». В это же время старый царь занимался с сомнительными иноками астрологией и гаданиями. А те, изображая целителей, водили своими пальцами у его пустых глазниц, обещая, будто скоро тот снова станет зрячим[1204].

Однако веселье – весельем, а срок уплаты крестоносцам обещанных 100 тысяч монет и платы за покорение Фракии истекал. Для решения этого вопроса цари решили обложить всех жителей Константинополя специальным налогом, и особенно взялись за имущество Церкви и богатых аристократов. Но и после таких тиранических способов сбора денег долг висел над их головами дамокловым мечом. Тогда Алексей IV созвал вождей крестоносцев и открыл им, что византийцы ненавидят его за дружбу с латинянами, и если западные друзья покинут молодого царя, то он наверняка погибнет.

Василевс просил их остаться у Константинополя до марта 2004 г., пообещав оплатить сполна все расходы и венецианцев, и остальных латинян, а потом совместно с ними двинуться дальше в Левант. В лагере пилигримов возникли жаркие споры: ктото призывал немедленно отправиться в Сирию, другие указывали, что начинать поход осенью – бессмысленное занятие. А потому нужно остаться на острове Корфу до весны и получить обещанное вознаграждение и продовольствие. Решающее слово опять оказалось за венецианцами, заключившими новое соглашение[1205]

.

Однако, не получая обещанного вознаграждения, голодные пилигримы без особых церемоний начали промышлять грабежом мирных жилищ и святых храмов, что, конечно, привело к локальным боевым столкновениям. Наконец, дошло до того, что представители рядовых константинопольцев явились в царский дворец и потребовали от своих императоров, чтобы те, если им дорого отечество, организовали людей на борьбу с ненавистными латинянами. Увы, это был глас вопиющего в пустыни: Алексей IV даже в мыслях представить себе не мог, чтобы поднять меч на своих друзей и союзников, а Исаак II посоветовал сыну не обращать внимания на требования простолюдинов. Продемонстрировав своим друзьям свою лояльность, Алексей IV сумел выпросить у крестоносцев очередную отсрочку уплаты оставшейся суммы долга[1206].

Духовное обнищание политической элиты Византии в этот момент проявилось со всей очевидностью: никто, кроме протовестиария Алексея Дуки Мурцуфла, не рискнул идти наперекор царской воле. Только он во главе отдельных отрядов византийцев смело нападал на грабительские шайки латинян и, не боясь ничего, убивал захватчиков, считающих уже Константинополь своим городом[1207].

Все же византийцы заставили Алексея IV вспомнить, что он является их императором, а не латинским вождем, а потому тот однажды предпринял попытку проявить характер. Когда к нему явились в очередной раз послы крестоносцев с требованием выплаты долга, василевс заявил, что уже сполна уплатил рыцарям за их былые услуги и более не намерен давать им денег. Обескураженные послы вернулись в лагерь, и тогда дож Дандоло вызвался усмирить строптивого юношу. Он явился к месту переговоров в сопровождении четырех галер, где его уже ждал Алексей IV верхом на лошади. Старик припомнил царю, что своим царствованием он обязан во всем им, людям Запада, на что василевс дерзко ответил: «Я вам больше ничего не должен!» – «Дрянной мальчишка, – вскричал дож, – мы вытащили тебя из грязи, мы тебя и втолкнем туда обратно!»

Нет сомнений в том, что для Дандоло это был прекрасный повод начать открытую войну и погубить ненавистную Византию. До сих пор он терпеливо ждал, когда алчность крестоносцев столкнется с упрямством византийцев, которых все более и более опутывали новыми долговыми соглашениями сомнительного характера. Он с присущим ему коварством плел сети своей интриги, постепенно приучая остальных пилигримов к мысли о неизбежности силой забрать у византийцев то, что по праву принадлежит им. И дождался своего, т.е. категоричного отказа Алексея IV выполнять условия договора.

Переполнилась и мера народного терпения византийцев, и, чтобы не потерять власти, Алексей IV негласно разрешил своим подданным уничтожить венецианский флот. Както ночью византийцы направили на латинские корабли свои суда, начиненные горючими веществами, но по случайности крестоносцы заметили их и подняли тревогу; атаку удалось отбить. Попытки продолжались еще 15 дней подряд, но так же безуспешно. Это было все, на что оказался способен Алексей IV[1208].