14 друзей хунты

Стою. Пытаюсь закрыть машину. Руки трусятся так, что не могу попасть ключом в замок. Подходит командир танка. Я его обнимаю и замираю. Он весь в соляре и запахе гари. Просто живой. Живой. Живой. Они просто живы.

Красный партизан и потери 20-го бата

Смотрели видео о ребятах с 5-го блокпоста. На одном показан поселок Красный Партизан: сепары рассказывают, как именно захватывали, как ненавидят Украину и все, что с ней связано. На втором пленные у стены, истекающие кровью раненые, убитые с открытыми стеклянными глазами. Видео мне скинул ротный, когда я ездила сегодня на девятину. Интернет тут ни к черту. Скинула его ребятам через блютуз.

С мазохистской болью все пересматривали это видео. А потом ходили по лагерю как мрачные призраки. Вспоминали тех, кто погиб. Кто и где с ними служил, на какие задания ходили. Выдвигали версии, как это могло произойти.

Такие видео обязательно нужно смотреть.

Это позволяет создать правильный образ врага. Безжалостного и подлого. Я не могу писать о том, что я знаю дополнительно о тех событиях. Но я уверена на сто процентов, что я, да и все наши, будем ненавидеть путинскую росию всю жизнь. Я смотрела на лица бойцов, когда они всматривались в экран телефона, снова и снова пересматривая ужасные кадры. Ходящие желваки, сжатые в кулаки руки, мрачный взгляд. Боль, ненависть, бессилие. Это гремучая смесь.

Волга, 20-й батальон

Это не река и не машина. А позывной одного взвода в одном маленьком батальоне на грозных просторах арены военных действий Донбасса.

Волга — это не просто люди. Это события, сделавшие их героями. Это обстоятельства, заставившие из самых глубин души достать волю к победе и жажду жизни. Это то, что сделало из обычных шахтеров, преподавателей, менеджеров и водителей воинов, достойных быть почитаемыми поколениями.

Ток

Я помню тот звонок. «Привет. Ты знаешь, где стоит Серега Ток, вроде в Авдеевке на Волге? Я его друг, Андрей. Я хочу поехать забрать его тело и вещи».

Звенящая тишина. Все вокруг перестало существовать. Что значит — тело? Я ведь всего пару дней назад была у них. Там, да, бои. Как, впрочем, всегда в Авдеевке. Но они же там уже третий месяц стоят. Окопались. И поговаривают об очередном перемирии. Что значит ТЕЛО???????

Мы ехали за ним. За Серегой. Чтобы отвезти его домой. Где его ждали горячо любимые жена и дочь. Когда он говорил o них, его глаза светились. Он мог часами рассказывать об их походах в горы и путешествиях. Он так старался оградить их от войны. И все время твердил, что он на полигоне. И что это все учения. Хоть я пару раз чуть не спалилась. Но они верили.

И когда трубку взял не он, а его друг, побратим и помощник Буш, сказав, что Серега погиб, это был удар страшнее, чем можно представить. Они же верили, что он в безопасности, на полигоне. Что у них есть время ему сказать, как они его любят.

Мы ехали с Андреем молча, практически всю дорогу. Он хотел ехать своей машиной, один, на самую передовую, не зная куда, не понимая, какие дороги безопасны, как проезжать блокпосты и что делать во время обстрела. В итоге мы договорились, что я отвезу его. И мы сделаем все, что нужно.

Помню пару стремных моментов на блокпостах. Но к вечеру мы уже были на Волге. Смеркаться начинало уже после трех. А это был мрачный и грустный февраль 2015-го. Поля запорошены снегом. Чернеющие стволы деревьев и клоки кустарника. И гул постоянного боя. Непрекращающихся обстрелов. Он то приближался, то удалялся. Периодически вибрация от взрывов догоняла машину. Мы остановились внизу склона. На опушке леса, уже за последними домиками Авдеевки, стояла Волга. Перед ними был лес. А за лесом враг.

Каких-то несколько сотен метров, мин и растяжек отделяли два десятка солдат от беснующейся орды и русского мира. Эти пацаны день изо дня держали бессменную оборону города.

Стоя там внизу возле церквушки и ощущая, как трясется земля от постоянных взрывов и как свистят пролетающие над головой снаряды, возникало единственное желание — бежать. Зарыться, спрятаться, уехать. Но не быть там. Но они же стояли. И один из них погиб. Самое меньшее, что можно было сделать, — это вернуть его домой. Семье.

Связи, как всегда, ноль. Машина на гору не взберется. Нужна бэха, чтобы ее вытянуть. Остается только ждать. В чистом поле стоять и ждать, пока они тебя заметят, прогреют технику, спустят и затянут машину наверх.

Я сказала Андрею: «Смотри по сторонам, если увидишь, как падают мины, будем прыгать вон в тот ров. А пока просто ждем».

Когда мы добрались до позиций, ребята вышли нас встречать. Все были молчаливы и необычайно тихи. Это была их первая потеря практически за год войны. До дембеля оставался месяц.

Я тогда так и не смогла зайти в блиндаж, где жил Ток. Туда, где мы часами сидели и болтали за жизнь. Ели сыр пармезан и вяленые помидоры, переданные ему на день рождения друзьями. Пили кофе из самодельной турки.