14 недель

— Нет, — тут же ответила я, точно зная, о ком он говорит. Брок. — Ни единого шанса в аду. Он слишком стар для нее в любом случае.

— Он мой ровесник, а она всего на пару лет младше тебя.

— Да, но я вела жизнь, понимаешь? А она жила в своих книгах. Она не готова принять человека с тьмой, как Брок.

— Просто идея.

— Кроме того, думаю, ей нравятся парни с бородой. Странно, но это правда.

После этого разговор перешел на более легкие темы, мы оба уже очистились от всех старых, уродливых частей себя и поэтому смогли перейти к более мелким вещам: работе, друзьям, семье, городу, кино и музыке.

К тому времени, когда чек был незаметно положен на край, но не в центр стола, я была на седьмом небе от счастья с первого свидания.

— Даже не думай об этом, Кенз, — странно сказал он, заставив меня перевести взгляд со счета на его лицо. — Я знаю, что ты пригласила меня на свидание. Я также знаю, что ты сильная, независимая женщина, которая может сама заплатить за свою еду, но пойми меня правильно — я забочусь о своей женщине. Это значит, что я слежу за тем, чтобы она была в безопасности, чтобы она была счастлива, чтобы ее трахали так, как она хочет, так часто, как она хочет, и это также значит, что я плачу.

Невозможно отрицать, что это послало первобытный всплеск благодарности по моему телу. Он был прав; я пригласила его на свидание, и по этикету я должна была заплатить; это было то, что я с радостью сделала бы, потому что, как он сказал, я была сильной независимой женщиной, которая могла сама заплатить за свою еду, мне действительно, очень нравилось, что ему было наплевать на условности и он хотел оплатить счет.

— Ты собираешься поспорить с этим? — спросил он, очевидно, это был риторический вопрос, потому что он уже потянулся к черной кожаной папке, в которой лежал счет, который, я знала, будет большим, поскольку это была «Фамилья», и я была уверена, что их водопроводная вода стоит пять долларов за стакан.

Я откинулась на стуле, держа свой бокал вина обеими руками, готовясь насладиться последним глотком.

— Вовсе нет.

— Ура, черт возьми, — сказал он, но ухмылялся, когда сунул наличные в папку и отодвинул ее к концу стола, помахал официанту и сказал «все ваши», прежде чем встать.

Затем он сделал еще одну вещь, чтобы удивить меня. Он подошел ко мне и фактически отодвинул мой стул.

Клянусь всем святым, мои ноги слегка подкосились, когда я заставила их выдержать мой вес. Есть ли что-то более сексуальное, чем парень, который может сломать шею человеку одной рукой, но при этом остается джентльменом?

Я была уверена, что нет.

Мы шли к внедорожнику на стоянке, когда мой телефон пискнул, шокировав меня настолько, что я потянулась за ним, хотя у меня было строгое правило не пользоваться мобильниками на свиданиях, особенно на первых.

Найдя электронное письмо, мои брови сошлись, когда я нажала на ссылку, которая открыла веб-страницу… и видео.

Моя рука сильно ударила Тига в грудь, когда на экране появилось изображение, заставив его остановиться и повернуться назад, глядя на меня, пока я смотрела на четкое изображение Кэсси.

Она сидела на стуле в темной комнате, она была единственным освещенным предметом, словно на нее был направлен прожектор, достаточно яркий, чтобы заставить ее глаза прищуриться. Ну, один из ее глаз. Другой был опухшим.

Мой желудок сильно сжался, когда я смутно осознала, что Тиг поднял свой собственный телефон и позвонил Баррету, чтобы посмотреть прямую трансляцию с нами.

— Передай привет, Кэсси, — произнес явно измененный голос, жуткий еще больше, потому что я была так хорошо знакома с этим роботизированным управлением из всех сообщений, которые я получала раньше. — Скажи привет, Кэсси! — прокричал голос, когда она не сразу выполнила приказ.

Все ее тело резко дернулось назад, громкое хныканье вырвалось из разбитых губ.

Я не могла видеть ниже ее груди, но было похоже, что она связана. Ее плечи были почти неестественно расправлены, и она не сделала ни единого движения, чтобы смахнуть небольшое количество слюны, которая вытекла из ее губ, когда она закричала. Ее волосы были настолько жирными, что казались мокрыми. Ее макияж был еще наполовину нанесен, но вокруг глаз были следы слез.

«Кэсси».

«Моя бедная, бедная Кэсси».

Каждый кусочек пищи, который я наконец-то засунула в свой желудок, зловеще бурлил и клокотал, угрожая вырваться наверх и извергнуть все на тротуар.

— Привет, — сказала она, ее голос был хриплым шепотом.

— Скажи Кензи и ее друзьям то, что я просил тебя им передать. Будь хорошей девочкой, или ты снова получишь наказание.

Каким бы ни было «наказание», оно должно было быть ужасным, потому что все ее лицо исказилось, все в ней отпрянуло.

«Бедная Кэсси».

Она заметно сглотнула, прежде чем сделать вдох, посмотрела прямо в камеру и, казалось, начала что-то декламировать, как будто ее заставили выучить это и повторять снова и снова, прежде чем сочли готовой сказать это в камеру.