19-я жена

На следующее утро, в семь часов, все еще под властью лихорадки, я вошла в Дом Облачений. В те времена это было самое священное место во всем Грейт-Солт-Лейке и самое таинственное. Тем, кому пришлось побывать там, запрещалось о нем говорить. Такая таинственность порождала всяческие слухи о том, что там внутри: некоторые описывали внутреннее помещение Дома как некое подобие самих Небес, другие предполагали, что там темно и затхло, как в склепе. Говорят, что Дом Облачений архитектурно позаимствовал некоторые черты у Храма франкмасонов. Еще юношей Джозеф познакомился с франкмасонами и, возможно, вступил в одну из их лож, поэтому некоторые из его клеветников заявляют, что Церемония Облачения заимствована у франкмасонов и представляет собою подражание их ритуализованным собраниям. И те и другие используют особые тайные рукопожатия, пароли, особый порядок личного продвижения в сообществе, основывающийся на степенях, и множество символических жестов и знаков. Однако, обладая весьма малым багажом личных познаний об организации франкмасонов, я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть эти заявления. Тем не менее я могу открыть Дорогому Читателю, что единственной экзотической чертой внутри Дома Облачений Мормонов является необычайное количество ванн для мытья.

Как только я вошла в двери, меня встретила Сестра Элиза Р. Сноу, одна из многочисленных вдов Джозефа, на которых Бригам женился вскоре после мученической смерти их мужа. Сестра Сноу отвела меня в огромную ванную с целым рядом оцинкованных ванн, отделенных от другой части комнаты длинной зеленой занавеской. Оказалось, что я присутствую здесь не одна: пять других женщин, ни одна из которых не была мне знакома, тоже явились пройти Церемонию Облачения. Вдобавок к этому вокруг стояли еще примерно с дюжину женщин годами в большинстве своем за шестьдесят; с какой целью они там находились, мне было непонятно. Старые женщины, все в черном, наглухо застегнутые до горла, пристально взирали на меня, и, когда пришло время мне снять с себя одежду, они и не подумали отвести взгляд.

— Сначала мы должны тебя очистить, — объяснила Сестра Сноу, помогая мне снять платье.

В считаные секунды под ее руководством я уже сидела на корточках в источающей пар ванне. У Сестры Сноу была странная, тяжелая, какая-то устремленная вниз внешность. Кожа на ее щеках выглядела так, будто вот-вот сползет с лицевых костей. Старая женщина мыла меня с величайшей энергией, словно чистила лошадиный бок. В подобном подчинении есть нечто лишающее человека достоинства, особенно когда на это смотрят другие. И все же при сложившихся обстоятельствах трудно было не возыметь надежду — правильнее будет сказать, трудно было не поверить, — что эта древняя старуха, с такими огрубевшими красными руками, сможет отчистить меня от моей загадочной болезни.

Затем Сестра Сноу подняла надо мною рог, объявив, что он представляет собой рог изобилия. Рог был заполнен оливковым маслом, и быстрым движением, подобным тому, какое делает мясник, готовясь закласть свинью, она оттянула мою голову назад, открыв шею, и полила немного масла мне на лоб. «Сестра, я готовлю твое чело к блаженству». Масло попало мне в глаза и уши, и все же я не дрогнула, не нарушила торжественности момента, хотя чувствовала себя куском мяса, подготавливаемого для жаровни. «Сестра, я помазываю твои уста». Сестра Сноу полила масла мне на губы. «Сестра, я помазываю твои перси». Масло ощущалось скользкой пленкой у меня на груди и стекало по коже желобка вниз.

А Сестра Сноу продолжала: мой живот, мои бедра, мои чресла. Скоро я вся блестела от масла. Я чувствовала себя несчастной, а ведь предполагалось, что это самый счастливый день в моей жизни! Мне хотелось спросить: «Неужели Иисус задумал все это?» Но я не смела. Сестра Сноу так уверенно все делала, что я понимала: мои сомнения просто должны быть несправедливы. И так я стояла — нагая, золотистая и скользкая, пока шеренга пожилых женщин пожирала меня глазами и читала молитвы. Я взглянула на моих намасленных товарок по ритуалу, но каждая из этих женщин, такая же нагая, как я, стояла зажмурившись.

Я сделала собственный вывод о том, что происходило за длинной зеленой занавеской: там несколько Братьев тоже получали помазание. Мне было слышно, как они плещутся в ваннах, как шлепаются капли масла, стекая на невообразимые части их тел. Читатель, вспомни: мне было шестнадцать лет! Отыщите мне девочку этого возраста, которая не захихикает, представив себе старых, растолстевших мужчин, вымазанных жиром, словно свиньи!

Очищенная и помазанная, я была готова надеть одежды для Церемонии Облачения. Сестра Сноу вручила мне два комплекта нижнего белья, оба из простого белого муслина. Первое походило на ночное одеяние: блуза и панталоны, скроенные вместе. Сестра Сноу объяснила мне, что я должна всегда это носить, вплоть до гробовой доски. «Оно охранит тебя, — сказала она, — и защитит от убийц и их пуль и от вражеского меча. Ах, если бы оно было на Джозефе в Картидже!»