19-я жена

Позже, в тот же вечер, после празднества в гостиной, мы с Гилбертом лежали на кровати, изучая Книгу. Я ощущал волнение моего сына — его ступня нетерпеливо постукивала о столбик кровати. Когда я попросил его перестать, потому что это мешало мне сосредоточиться, он уступил мне с недовольным видом. Я спросил, нет ли у него ко мне вопросов, которые он хотел бы обсудить, но он ответил, что ему нечего мне сказать.

Мне часто приходилось видеть, как на Гилберта находит мрачное настроение. Понимая, как мучительна скованная в неженатом юноше энергия, я никогда не приставал к нему с расспросами на эту тему. И решил, что назавтра поговорю с ним о женитьбе. В Ливерпуле было вполне достаточно возможностей встретить молодую женщину, милую душу, охотно готовую и к тому, чтобы обратиться, и к тому, чтобы ее перевезли в Зайон. Мой мальчик нуждается в том, чтобы у него было чего ждать впереди, заключил я, и, таким образом разрешив (или так я тогда подумал) беспокоившую сына проблему, я в последний раз перемешал угли в камине, загасил лампу и устроился под одеялом с замечательным чувством достигнутого успеха. Было еще довольно рано, и улицы швыряли в окна рождающие прискорбие звуки городского греха: пел какой-то пьяница, веселая женщина изгибалась от хохота, повиснув на руке матроса, орава сирот мчалась по булыжной мостовой в разбитых башмаках. Понадобилось довольно много времени, чтобы ум мой освободился от мыслей о несчастьях за окном нашей теплой, укрытой от горестей жизни комнаты и позволил мне погрузиться в спокойный сон.

Поздно ночью, после того как замер уличный шум, меня разбудил какой-то непривычный звук. Я повернулся на бок и обнаружил, что Гилберта в кровати рядом со мной нет. Луна посылала в комнату серебряное сияние, освещая стены и высвечивая розовые букетики цветов на обоях. Я открыл дверь с таким тщанием, что ее петли не обратили внимания на мои движения: такая осторожность дала мне возможность увидеть в противоположном конце коридора моего сына, стоящего с миссис Кокс у двери ее комнаты. Они стояли так близко друг к другу, что Библия не прошла бы между их телами. В окне рядом с ними было разбито стекло, и легкий ветерок, пробравшийся в коридор, раздувал их ночные одеяния и каким-то образом объединял их, словно двойное кучевое облако.

Я кашлянул:

— Гилберт!

Оба сразу же повернули головы и стали вглядываться в мой конец коридора.

— Отец…

— Мистер Уэбб, добрый вечер. Вам молока принесть, да? Сейчас бадейку принесу.

— Отец, мне понадобилось выйти, и я встретил миссис Кокс. Она задала мне вопрос про Жизнь после Смерти.

— Эт' правда. Я у себя в кровати лежала, сна — ни в одном глазу, как у петуха на заре, все думала: а что случится, когда мне время отходить настанет? Я чего хочу узнать — встречусь я с мистером Коксом на Небесах или нет? Вот про это я как раз и думала, когда вдруг его шаги в колидоре услыхала. Так я дверь-то и открыла и спрашиваю. А он и давай мне объяснять, как это все работает. А тут как раз вы тоже идете.

— Миссис Кокс хотела бы, чтобы мы посмертно окрестили ее мужа — через заместителя, — объяснил Гилберт. — Я готов встать вместо него.

Я почувствовал ужасный стыд и вернулся в нашу комнату. И все же я по-прежнему навострял уши: слышал, как защелкнулась дверь комнаты миссис Кокс, как застучали шаги сына вниз по скрипучей лестнице и прочь из дому. Дверь отхожего места взвизгнула с хорошо знакомой веселостью. Я еще не заснул, когда Гилберт вернулся в комнату. Он перелез через меня и повернулся лицом к стене. В лунном свете я наблюдал, как он пощипывает шов на обоях, пока наконец сон не перенес меня хотя бы на несколько часов домой, к двум моим любимым и любящим женам.

В марте 1856 года, практически за год до того, как я полагал отбыть из Ливерпуля, Бригам прислал весть, что я нужен ему дома. Он предпочел избрать меня прежде всех других людей, чтобы помочь в осуществлении нового плана повышения уровня иммиграции. Вплоть до этого момента стоимость переезда одного Святого из Европы к Большому Соленому озеру через Нью-Йорк и Айова-Сити или через Сент-Луис составляла в среднем пятьдесят пять долларов золотом — вполне разумная сумма за путешествие, покрывающее тысячи миль на корабле, на поезде и в фургоне. Однако Бригам пришел к убеждению (по какой причине, я судить не могу), что нашей Церкви необходимо найти более экономичный метод доставки Святых из-за океана. Его советники, с доводами которых он порою слишком охотно считался, убедили его принять план, названный ими Божественным. В книге «Девятнадцатая жена» Энн Элиза, к моему прискорбию, совершенно правильно называет этот план махинацией.

Самые крупные расходы требовались на упряжки волов, тащивших фургоны из Айова-Сити в Юту, а это более тысячи миль пути. Поэтому советчики Бригама решили исключить волов из плана переезда. Иммигранты-Святые должны были сами тащить свои пожитки через равнины и горы на ручных повозках.