Читаем 19 мифов о популярных героях. Самые известные прототипы в истории книг и сериалов полностью

Известен из летописей и человек, его убивший, – это Ольбег Ратиборич, дружинник Владимира Мономаха. Это его отцу, боярину Ратибору в свое время поручил Владимир Мономах переделку «Русской Правды». Известны летописям и подвиги его брата Фомы. Борис Рыбаков считает, что именно Ольбег Ратиборович или его дружина спустя год убили и Тугарина Змея – Тугоркана. Значительно позже необычное имя Ольбег под влиянием песен о ростовском храбре Александре Поповиче было заменено на Алешу.

Вот так вот историческая наука смогла в XX веке вернуть память о трех богатырях, не жалевших жизни в битвах за Родину. Память о них прошла сквозь столетия и дошла до века интернета и полетов в космос, сохранив в образах Ильи Муромца, Добрыни Никитича и Алеши Поповича самое главное – могучих воинов, всегда готовых прийти на защиту Отечества…

Тайны «Трех мушкетеров», или что скрыл А. Дюма

Как гласит популярная шутка: «Признак взросления – когда в “Трёх мушкетерах” начинаешь болеть за Ришелье – государственника, которому мотали нервы четыре алкоголика, три женщины “легкого поведения” и дегенерат в короне». Давайте попробуем посмотреть по-новому на любимых героев детства и на их прототипы.

Д’Артаньян и три мушкетера – наверное, самые знаменитые французы, любимые герои детства многих поколений. Этот роман Александра Дюма входит в число самых часто экранизируемых литературных произведений в мире. Сам великий романист уверял, что три мушкетера на самом деле лишь «побочные дети его воображения». Вот только историки выяснили, что он не выдумал своих отважных героев. Уже в предисловии книги сам автор писал: «Примерно год тому назад, занимаясь в Королевской библиотеке разысканиями для моей истории Людовика XIV, я случайно напал на „Мемуары господина д’Артаньяна“, напечатанные, как большинство сочинений того времени, когда авторы, стремившиеся говорить правду, не хотели отправиться затем на более или менее длительный срок в Бастилию, в Амстердаме, у Пьера Ружа»[37]. Как выяснилось, речь идет о книге, которую Дюма взял в библиотеке Марселя и так и не вернул. Вот только на самом деле ее автор вовсе не легендарный гасконец, а сочинитель бульварной литературы Гасьен де Куртиль де Сандра, который утверждал, что использовал подлинные записки д’Артаньяна, якобы найденные после гибели последнего. Есть версия, что он узнал подробности жизни гасконца от друга знаменитого мушкетера – де Бемо. Сам де Куртиль действительно служил в роте мушкетеров в то же время, что и легендарные герои Дюма, и вполне мог знать подлинных д’Артаньяна, Атоса, Арамиса и Портоса, которые фигурируют на страницах его книги как реальные люди. Но многие подробности их жизни сильно отличаются от тех, что есть у Дюма. Так, д’Артаньян не был дворянином, впрочем, как и Атос. Именно д’Артаньян был старшим в компании. Атос был родственником Арамиса и племянником де Тревиля. Да и вообще, похоже, все три мушкетера – братья!

На самом деле подлинный д’Артаньян родился приблизительно в 1613 г. в замке Кастельмор в Гаскони и звали его Шарль. Кстати, в этот же год в далекой России на царство после долгой Смуты был избран первый представитель династии Романовых Михаил. Несмотря на то что родился Шарль д’Артаньян в замке, историки сомневаются, что наш герой был дворянского происхождения. Все дело в том, что его отец – не дворянин, прославился своими подвигами на войне и женился на настоящей аристократке Франсуазе де Монтескье д’Артаньян. Во Франции тогда аристократические титулы не передавались по женской линии, и, получается, юный д’Артаньян сам назначил себя дворянином. Право быть дворянином и пользоваться фамилией своей матери юноша получил позднее от самого Людовика XIII, похоже, благодаря военным заслугам своего отца. Как и в книге Дюма, будущий герой, мечтавший о карьере военного, приехал в Париж в 1633 году и действительно поступил на службу в полк Французской гвардии в роту капитана дез Эссара. Ну а потом боевой товарищ отца капитан-лейтенант мушкетеров де Тревиль посодействовал его переводу в свою роту. А вот дальше начинаются расхождения. Если у Дюма д’Артаньян благороден, умен и решителен, то д’Артаньян в «мемуарах» де Куртиля вовсе не похож на благородного гасконца, так полюбившегося всему миру. Он, конечно, храбрый, но еще хитрый и практичный, умеет ловко выбирать себе покровителей и всегда оказывается на стороне победителя, как и положено обычному наемнику, продающему свою шпагу тому, кто больше платит. В общем, далеко не «д’Артаньян». Все историки уверены, что Дюма пришлось сильно постараться, чтобы сделать из д’Артаньяна де Куртиля того самого благородного мушкетера. Но и де Куртиль был лишь писателем, создавшим своего героя. Как писал известный биограф гасконца: «На самом деле у нас есть три д’Артаньяна: д’Артаньян из книг Александра Дюма, д’Артаньян де Куртиля и реально живший д’Артаньян»[38].

Перейти на страницу:

Все книги серии История и наука Рунета

Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи
Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи

XVIII век – самый загадочный и увлекательный период в истории России. Он раскрывает перед нами любопытнейшие и часто неожиданные страницы той славной эпохи, когда стираются грани между спектаклем и самой жизнью, когда все превращается в большой костюмированный бал с его интригами и дворцовыми тайнами. Прослеживаются судьбы целой плеяды героев былых времен, с именами громкими и совершенно забытыми ныне. При этом даже знакомые персонажи – Петр I, Франц Лефорт, Александр Меншиков, Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Екатерина II, Иван Шувалов, Павел I – показаны как дерзкие законодатели новой моды и новой формы поведения. Петр Великий пытался ввести европейский образ жизни на русской земле. Но приживался он трудно: все выглядело подчас смешно и нелепо. Курьезные свадебные кортежи, которые везли молодую пару на верную смерть в ледяной дом, празднества, обставленные на шутовской манер, – все это отдавало варварством и жестокостью. Почему так происходило, читайте в книге историка и культуролога Льва Бердникова.

Лев Иосифович Бердников

Культурология
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света

Эта книга рассказывает о важнейшей, особенно в средневековую эпоху, категории – о Конце света, об ожидании Конца света. Главный герой этой книги, как и основной её образ, – Апокалипсис. Однако что такое Апокалипсис? Как он возник? Каковы его истоки? Почему образ тотального краха стал столь вездесущ и даже привлекателен? Что общего между Откровением Иоанна Богослова, картинами Иеронима Босха и зловещей деятельностью Ивана Грозного? Обращение к трём персонажам, остающимся знаковыми и ныне, позволяет увидеть эволюцию средневековой идеи фикс, одержимости представлением о Конце света. Читатель узнает о том, как Апокалипсис проявлял себя в изобразительном искусстве, архитектуре и непосредственном политическом действе.

Валерия Александровна Косякова , Валерия Косякова

Культурология / Прочее / Изобразительное искусство, фотография

Похожие книги

Лаборатория понятий. Перевод и языки политики в России XVIII века. Коллективная монография
Лаборатория понятий. Перевод и языки политики в России XVIII века. Коллективная монография

Изучение социокультурной истории перевода и переводческих практик открывает новые перспективы в исследовании интеллектуальных сфер прошлого. Как человек в разные эпохи осмыслял общество? Каким образом культуры взаимодействовали в процессе обмена идеями? Как формировались новые системы понятий и представлений, определявшие развитие русской культуры в Новое время? Цель настоящего издания — исследовать трансфер, адаптацию и рецепцию основных европейских политических идей в России XVIII века сквозь призму переводов общественно-политических текстов. Авторы рассматривают перевод как «лабораторию», где понятия обретали свое специфическое значение в конкретных социальных и исторических контекстах.Книга делится на три тематических блока, в которых изучаются перенос/перевод отдельных политических понятий («деспотизм», «государство», «общество», «народ», «нация» и др.); речевые практики осмысления политики («медицинский дискурс», «монархический язык»); принципы перевода отдельных основополагающих текстов и роль переводчиков в создании новой социально-политической терминологии.

Ингрид Ширле , Мария Александровна Петрова , Олег Владимирович Русаковский , Рива Арсеновна Евстифеева , Татьяна Владимировна Артемьева

Литературоведение