1910-я параллель: Охотники на попаданцев (СИ)

Благо, что там росли клёны и берёзы, закрывая обзор. Можно было свободно спрятаться от чужих глаз и свершить своё правое дело. А в том, что оно правое, я не сомневался ни капельки. Мы одновременно вышли из машины, и направились к тыльной стороне заводского забора.

Когда небольшой зазор в молодой поросли остался позади, а старые, полуживые деревья погрузили нас в тень, внутри закипела борьба между двумя моими половинками. Они боролись не словами, а желаниями и призывами к делам и мыслям. И лишь потом начинали приходить рассуждения. Марк Люций хотел рвануть вперёд, невзирая ни на что, перемахнуть забор, всадить в противника нож и нагрести полную охапку трофеев. Прыгнуть, даже если порвутся жилы.

Но в этот раз был настойчивее Евгений, привнеся в оценку обстановки долю здоровой осторожности.

— А если завод охраняется по всему периметру? — спросил я, положив ладонь на чистый кирпич забора. Он был не новым, но старательно отмытым даже снаружи завода. И характерных для таких мест залежей человеческого и собачьего дерьма не было. Бодриков, конечно, чистюля, но не до такой же степени.

— Пока не поглядим, не узнаем, — тихо отозвался штабс-капитан. Он стоял, осматривая прилегающую к ограждению территорию.

— Когда заглянем, можем сразу нарваться на охрану, — снова выразил я сомнения, поглядев наверх, выискивая место, где удобнее всего будет схватиться.

— Тогда сразу соскочим и убежим, — снова парировал Баранов, отойдя в сторону, и с кряхтением подцепив большую корягу.

— Но они будут знать, что к ним проявляется совсем уж повышенный интерес.

— Господин асессор, — вскинув брови, произнёс штабс-капитан, — я вас не узнаю. Обычно вы вперёд ломитесь, а сейчас топчетесь на месте, как стеснительная барышня.

— Не хочу добычу спугнуть, — тихо огрызнулся я, встав на подложенную корягу, и взяв в правую руку кинжал. Деревяшка немного качнулась, отчего пришлось балансировать, дабы не свалиться.

— Ну, с богом, — тихо произнёс офицер уголовного сыска.

А я сделал вдох, а потом прыгнул. Пальцы вцепились в край забора, сердце забилось в ритме барабанов дикарей, вышедших на тропу войны, а вниз по рыжим кирпичам потекла тонкая струйка крови.

Отступать не было никакого желания, поэтому я подтянулся и тихо выругался, ведь по всей верхушке забора обильно посадили на смолу обыкновенное битое стекло, и сейчас несколько крупных осколков прорезали кожу и мясо на левой руке. Один даже торчал из ладони, проткнув её насквозь. Всё же хорошо, что я не умел чувствовать боль.

Другой человек на моём месте тут же спрыгнул бы обратно, ухватившись за раненую конечность, ревя от боли или изрыгая нецензурную брань. Я лишь перехватился поудобнее и, облокотившись на край, подтянулся ещё выше, сжимая в руке кинжал с серебряными загогулинами на стальном клинке.

Стекло прорезало белую ткань рубахи и кожу, отчего на рукаве тут же проступили алые пятна.

— У вас всё хорошо? — осведомился, готовый полезть следом штабс-капитан.

— Да, — шёпотом ответил я, разглядывая открывшийся вид. Впрочем, рассматривать-то особо нечего было. За стенкой забора стоял обычный деревянный барак, до которого всего-то пара метров. Зато в глаза сразу бросилось хорошая лазейка — приоткрытое окно При этом охраны не наблюдалось.

Я ухмыльнулся и подался вперёд, а потом замер. Буквально в трёх дюймах от лица, едва заметной ловчей сетью повисло несколько рядов проволочек. Они были тонкими, да к тому же светились охристо-оранжевым огнём, как нить накаливания тусклой лампы. А ещё они не были настоящими. Эти паутинки представляли собой эфирные субстанции, что сродни бесплотным духам природы.

Стоило податься немного назад, как нити исчезали, став совершенно невидимыми.

Я перехватился поудобнее и снова медленно стал тянуться вперёд. Паутинки ожидаемо вспыхнули, но притом не только они. Символы на кинжале тоже засияли, совсем как фосфорные.

Интуиция зашипела, как рассерженная кошка, и я после недолго раздумья вытянул вперёд остриё кинжала. Руны засияли ещё сильнее. А стоило металлу коснуться охристых ниточек, как те лопались, уподобившись разорванной гитарной струне.

Я замер, вслушиваясь в промышленный шум, но оттуда доносились только эхо приглушённо звякающего металла, едва заметные шаги и рёв водопада, который стал значительно тише, наводя на мысль, что провал всё же не бездонный и скоро наполнится до краёв, и река продолжит свой бег по прежнему руслу. Ни криков сторожей, ни лая цепных собак, ни иных признаков тревоги не было. А это значит, те, кто поставили эфирное охранное устройство, слишком на него рассчитывали, и не ожидали, что кто-то может сие узреть, а то и вовсе сломать.

Марк Люций зловеще внутри меня ухмыльнулся и стал по одной поддевать сияющие паутинки. Те беззвучно лопались и таяли.

— Ну что там у вас? — нетерпеливо уточнил Баранов.