1917–1920. Огненные годы Русского Севера

Утром 24 января в Архангельске появились листовки «К рабочим, крестьянам, матросам и солдатам!». Листовки были подписаны: «Архангельский комитет коммунистической партии (большевики)». В них содержался призыв к восстанию против ВПСО и восстановлению власти СРСиКД[270]. Начальник контрразведки М. К. Рындин сообщал командованию: «Текст этой прокламации был отпечатан на пишущей машинке и размножен гектографическим способом. В начале февраля на городских улицах в небольшом количестве оказалась разброшена прокламация, аналогичная по содержанию предыдущей, но написанная в более резком тоне. Два экземпляра прокламации были посланы по почте Генерал-губернатору…»

[271] 13 марта в городе и окрестностях «снова разбрасывалась, уже в огромном количестве напечатанная типографским способом новая прокламация “Ко всем мобилизуемым!”». В прокламации содержался тот же призыв к вооруженному восстанию[272]

.

За изданием прокламаций стояла большевистская организация. Как это часто бывало в годы Гражданской войны, наиболее стойкими последователями большевистских утопий были латыши – квалифицированные рабочие. Первую группу подпольщиков возглавлял председатель профсоюза транспортных рабочих Карл Иоганнович Теснанов. В состав группы входили латыши, работающие в порту: Я. Розенберг, Ф. Э. Антынь, Р. Турко, и двое русских: старый большевик А. К. Петров и его дочь Е. А. Петрова. Число участников группы росло. В нее вошли латыши А. Матисон – официантка в офицерской столовой, рабочий-транспортник А. Индриксон и его русский коллега И. Ильин[273].

В декабре 1918 г. в городе образовалась еще одна подпольная большевистская группа под руководством председателя профсоюза архитектурно-строительных рабочих Д. Прокушева. В нее вошли рабочие-строители: Г. Юрченков, Н. М. Рязанов, С. Грудин, А. Дорогобузов. Самым активным членом этой группы являлся Рязанов, арестованный союзниками после занятия города, но через неделю освобожденный. В донесении генерал-губернатору Рындин сообщал: «При составлении и распространении первых двух прокламаций видное участие принимал бывший матрос Николай Михайлович Рязанов. Точные агентские сведения от января с. г. установили, что помощниками Рязанова в этой работе были матросы тральщика № Т-26 Иван Адамович и Михаил Владимирович Ланев, переведенные на службу в штаб дивизии траления <…>. Ввиду этого обстоятельства и в связи с упомянутыми выше попытками к осуществлению вооруженного восстания Военно-Регистрационным отделением был осуществлен ряд обысков, в том числе в матросских помещениях штаба дивизии траления, причем под койкой Ланева был обнаружен второй экземпляр из перечисленных прокламаций, по-видимому, с первоначальным текстом ее»[274].

Организации объединились. Во главе новой организации стоял комитет из трех человек: Теснаков, Рязанов и М. Боев. На собрании было решено усилить агитационную работу среди солдат и рабочих, информировать рабочих о положении на фронте, установить связь с Архангельским комитетом партии, находившимся в Вологде, и с командованием 6-й армии. 9 февраля 1919 г. Боев и матрос Никифоров выехали в прифронтовую зону и перешли линию фронта. После ареста членов организации А. Матисон дала откровенные показания о деятельности подполья. Она рассказала о выступлении Боева после возвращения из Вологды на собрании организации, где присутствовали более 12 человек: «Первым говорил Макар (Боев. –Л. П.

) о своей поездке в Советскую Россию. Говорил, что там в некоторых отношениях хорошо, а в некоторых могло бы быть и лучше. Говорил о том, что хлеб есть, но плохие дороги и мало угля, о том, что издается много газет и книг. Потом присутствующие задавали ему вопросы о продовольствии, армии, настроениях. Он давал ответы. Макар после этих разговоров предложил выбрать комитет. Он предложил выбрать пять человек»[275]. Другой участник этого собрания С. А. Закемовский в своих показаниях говорил: «Наиболее убежденный был Боев. Он верил в возможность переустройства жизни советской властью при помощи рабочих всех стран. Он находил нужным работать здесь, показать, что мы здесь работаем и потому необходимо выпускать прокламации, он говорил, что деньги он теперь привез. Он назвал цифру 40 000 рублей. Многие с ним не соглашались. Сильно спорили с Боевым я и тот, который был с трубкой. Боев предлагал действовать ядом, отравлять офицерство, но я находил эту работу для социалиста совершенно невозможной»[276].

Судя по показаниям участников собрания, Боев был опытным пропагандистом. Он прекрасно понимал, что собравшиеся много знают о тяжелом положении в Советской Республике, хотя бы из рассказов пленных красноармейцев, поэтому он говорил как о недостатках, так и о достоинствах советской власти, но выводы делал положительные. С крайним цинизмом Боев предлагал травить ядом офицеров[277].