1917–1920. Огненные годы Русского Севера

Миллер хотел, чтобы в Северную область были отправлены из-за границы русские солдаты и офицеры, в первую очередь из Северо-Западной армии, положение которой после поражения под Петроградом и вследствие отношения к ней эстонских властей было очень тяжелым. 11 декабря Миллер писал Юденичу: «Ввиду Вашего решения о необходимости перевозки армии на другой фронт, предлагаю отправить Ваши войска в Северную область, где им будут обеспечены нормальные условия существования и деятельности. Важность направления <…> на Званку и на Вологду и обширность театра военных действий при малочисленности населения настойчиво требуют усиления войск на Северном фронте для дальнейшего развития наступательных действий. Пароходы для перевозки могут прислать Ревель»[345]

. Но из этого предложения ничего не вышло. Поражает уверенность Миллера за два месяца до падения области в возможности наступления на Вологду.

С эвакуацией союзников начались серьезные проблемы со снабжением населения продовольствием, топливом и другими необходимыми товарами. Англичане категорически отказывались поставлять их бесплатно. Союзники вывозили или топили в реках излишки продовольствия. Только Мурманский край, который, по мнению союзного командования, мог продержаться длительное время, был снабжен продовольствием на шесть месяцев. Даже в армии, которую снабжали гораздо лучше, чем гражданское население, сократили выдачу мяса с 1 фунта в день до 3/4 фунта. Взамен два раза в неделю солдат стали кормить рыбой. Отдел снабжения войск помещал в газетах информацию, что основной причиной этого было «желание солдат из местных уроженцев получать иногда привычную им рыбную пищу»[346]

. Но солдаты в письмах домой жаловались, что даже в Новый год их кормили гнилой рыбой. На два золотника в день была сокращены выдача сахара, вместо него солдатам стали выдавать больше варенья. На это можно было не обращать внимания, но такой умный и хорошо осведомленный участник событий, занимавший долгое время пост начальника штаба войск СО полковник В. А. Жилинский в 1925 г. в письме Городецкому писал: «Не посмейтесь надо мной, когда я скажу, что на развал армии оказали влияние, и очень сильное, такие факты, как уменьшение в декабре 1919 суточной доли сахара на два золотника»[347]

.

Но в городах положение было гораздо хуже. В Архангельске были вынуждены уменьшить месячную норму выдачи хлеба с 20 до 15 фунтов. Норма выдачи в деревне была еще меньше, а в некоторых селах не превышала 5 фунтов. Тяжелое, все ухудшающееся продовольственное положение в архангельской патриотической прессе освещалось как вполне нормальное. Самую радужную картину рисовал председатель правительства Зубов, отвечавший на вопрос корреспондента газеты «Северное утро»: «В этом отношении область находится в удовлетворительных условиях. Дальние уезды, снабжение которых в зимние месяцы затруднено, в течение лета были обеспечены продовольствием по июнь месяц»[348]

. Зубов, как и местная пресса, сообщал о больших запасах продовольствия, привезенных в Архангельск морской экспедицией Б. А. Вилькицкого, прошедшей вдоль Северного моря к устью Оби. Но экспедиция привезла в Архангельск хлеб, равный 5 % потребления в крае.

Население успокаивалось информацией о том, что, если Архангельск придется оставить, практически все готово для эвакуации в Мурманск. 3 октября на экстренном заседании Архангельской городской думы глава «комиссии для обследования жилищного вопроса» сделал доклад о поездке комиссии в Мурманский край. Он представил приукрашенную картину о готовности края к принятию жителей Архангельска: «По линии железной дороги (Мурманской. –Л. П.) комиссия встретила среди живописной местности массу незаконченных зданий, которые могли бы быть законченными и послужить прекрасным жильем для эвакуирующихся». В свете того, что произойдет в ближайшем будущем, некоторые предложения главы комиссии выглядели бы как анекдот, но, к сожалению, анекдот оказался кровавой фантасмагорией: «…самым удобным местом для эвакуации следует считать Соловки, где можно заселить до 1200 человек. <…> Но мы встретили у монашествующей братии возражения, которая запротестовала против поселения женщин, соглашаясь лишь на мужчин, старух и детей». Ему стоило большого труда убедить собранный по этому поводу целый собор, «что их протест не выдерживает никакой критики и идет вразрез с человеколюбием христианства, что приютить всех – долг обители»[349]. Все по М. Бахтину: русская история оборачивается кровавым карнавалом, пройдет немного времени, и на Соловках будет создан первый концентрационный лагерь Советской Республики, где будут заключены не 1200, а десятки тысяч человек, в том числе и жителей Севера, найдут там могилу. А беспокоящиеся о нравственности монахи частью будут изгнаны, а частью оставлены в своем монастыре на положении заключенных.