1937 год: Н. С. Хрущев и московская парторганизаци

На июньском пленуме ЦК партии 1957 г. они лично убедились, как хорошо за годы работы в сталинском Политбюро Хрущев усвоил правила отстранения противников от власти. Горькой иронией для этих людей звучала часто повторяемая формулировка «по инициативе Никиты Сергеевича». В 1937 г., 20 лет назад, на февральско-мартовском пленуме Я.А. Яковлев упомянул такое выражение, придавая ему отрицательный смысл. Человек, критиковавший порочность самой формулировки «по инициативе Никиты Сергеевича», был в январе 1957 г. посмертно реабилитирован. Теперь же, громя «антипартийную группу» Молотова, Кагановича, Маленкова и других, некоторые выступавшие на пленуме говорили об этом с восторгом. К числу таких ораторов относились, например, секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев («Только за последние годы по инициативе тов. Хрущева партия решила ряд крупнейших проблем, имеющих не только внутригосударственное, но и огромное международное значение»), первый секретарь ЦК ВЛКСМ А.Н. Шелепин («За 4 года в стране решены крупнейшие вопросы по инициативе тов. Хрущева Н.С.»)[837]

. Ирония ситуации заключалась в том, что члены сталинского Политбюро, участники февральско-мартовского пленума 1937 г. наверняка помнили и критику Яковлева, и тогдашнее выступление Хрущева.

Перенос политической ответственности за репрессии только на часть сталинского Политбюро не снял вопросов о личном участии Хрущева в репрессиях, в частности по московской парторганизации. В период его руководства страной они, как правило, формулировались людьми обще: как Сталин относился к Хрущеву, почему молчали и ничего не предпринимали для противостояния сталинским беззакониям члены Политбюро. Уход Хрущева с руководящего поста в государстве дал возможность некоторым членам партии ставить этот вопрос перед новым руководством более развернуто. В одном из писем на имя членов Президиума ЦК КПСС корреспондент проанализировал публикации периодической печати 1937–1938 гг. и прямо поставил вопрос о виновности Никиты Сергеевича, как руководителя московской парторганизации, в осуждении Я.Б. Гамарника, М.Н. Тухачевского, а также в неправомерном исключении из партии многих людей с формулировкой «враг народа». Корреспондент писал: «Над этим вопросом стоит задуматься. И абсолютно нелепым будет сомнение, есть ли вина в этом первого секретаря городского комитета партии. Отрицать эту вину невозможно»[838]

.

Темное прошлое первого секретаря Московского комитета ВКП(б) не повлияло, однако, ни на ход реабилитации в целом, ни на реабилитацию бывших коллег по парторганизации, репрессированных в 1937–1938 гг. Напротив, они были одними из первых, чьи дела стали рассматриваться на предмет проверки предъявленных тогда обвинений. Реабилитированы посмертно были многие из тех, с кем Хрущев работал в бюро Московского комитета партии в период 1934–1937 гг.: Симочкин В.Я., Коган Е.С., Михайлов М.Е. – в 1954 г.; Марголин Н.В., Сойфер Я.Г., Богомолов А.Н., Кульков М.М. – в 1955 г.; Филатов Н.А., Старостин К.Ф., Векличев Г.И., Постоловский М.Ф. -в 1956 г. Одна из немногих выживших после репрессий 1937–1938 гг., Ольга Григорьевна Шатуновская, бывшая когда-то заместителем начальника отдела руководящих парторганов Московского обкома, с 1955 по 1962 г. являлась членом коллегии Комиссии партийного контроля ЦК КПСС и занималась вопросами реабилитации.