1937 год: Н. С. Хрущев и московская парторганизаци

За август – сентябрь месяцы ряд райкомов (Бронницкий, Красно-Пахорский, Лотошинский, Виноградовский, Озерский, Уваровский, Малинский, Малоярославецкий) не приняли в кандидаты и сочувствующие ни одного человека[740]. Проверяя в сентябре 1937 г. прием новых членов в партию, московское партийное руководство выяснило, каким образом тормозится этот процесс. На пленуме МК были заслушаны доклады первых секретарей и руководителей первичных парторганизаций Калужского и Ряжского райкомов. По итогам обсуждений пленум признал, что эти райкомы допустили «серьезные ошибки, а в ряде случаев – бюрократические извращения» при приеме в ВКП(б). Стараясь подстраховаться от неприятностей, партийное руководство этих организаций нарушило устав партии, создавая дополнительные бюрократические препятствия. Например, при рассмотрении заявлений устанавливались лишние инстанции, а Калужский РК при разборе заявлений требовал от рабочих, переводимых из кандидатов в члены ВКП(б), 5 рекомендаций членов партии с 10-летним стажем

[741]. Таким образом, к рабочим промышленности предъявлялись требования, которые по уставу ВКП(б) могли предъявляться только к служащим.

Те решения райкомов и горкомов, которые требовали согласования с бюро МК, в большинстве случаев утверждались. Число отклоненных на заседаниях бюро кандидатур являлось незначительным. Например, на заседании 17 июня 1937 г. из 65 человек, представленных на утверждение бюро, от приема четырех было решено воздержаться. Так произошло с некой Е.Р. Калитиной, принятой в члены ВКП(б) Веневским райкомом. Разбирая ее дело, бюро обкома предложило районному руководству от приема воздержаться, поручив проверить связь Калитиной с родственниками, живущими в польской Белоруссии. В отношении некоего П.Д. Орлова Реутовский райком получил указание запросить у Барнаульской и Иркутской парторганизаций его характеристику как на кандидата партии. Особое внимание обращалось на проверку сведений об отце Орлова – не был ли тот барышником, чем занимался, будучи в Сибири на территории белых. Только после получения райкомом всех этих данных можно было вернуться к обсуждению данного вопроса[742]

.

К осени 1937 г. причин для отказа в приеме стало больше. В качестве примера можно привести протокол заседания бюро МК от 14 ноября. Согласно нему, в отношении 7 человек бюро предпочло отложить решение о приеме[743]. Проверки требовали как связи с неблагополучными родственниками (с арестованными мужем сестры, двоюродным братом, дядей), так и сведения о самих принимаемых. В частности, личность принятого Наро-Фоминским райкомом в члены партии некоего Чаброва Александра Васильевича вызвала у областного бюро партии вопросы. Оно предложило ОРПО областного комитета проверить данные о его судимости в 1934 г. и дать более полную характеристику. К 3 февраля 1938 г. бюро Наро-Фоминского райкома выполнило все полученные рекомендации и постановило перевести Чаброва из кандидатов в члены ВКП(б). Утверждение Московским комитетом затянулось более чем на 5 месяцев, но тем не менее состоялось 20 июля 1938 г.

[744]

К достаточно традиционному списку причин добавилась теперь новая – арест и исключение из партии поручителей, давших характеристику. Например, подобная ситуация возникла у некоего Афонина Всеволода Тихоновича. Еще 17 мая 1937 г. бюро Виноградовского райкома приняло его в члены партии. Однако к моменту утверждения этого решения бюро МК один из поручителей оказался исключенным из партии. Райкому было предложено оформить рекомендации Афонина, после чего решить вопрос о его приеме. 27 января 1938 г. Виноградовский райком повторно принял решение о приеме В.Т. Афонина в члены партии, которое бюро МК утвердило 23 марта 1938 г.[745]

Похожая ситуация возникла с приемом в члены ВКП(б) некоего В.Е. Федосеева. Один из его поручителей был арестован. Зарайскому райкому предложили прояснить ситуацию. По сравнению с делом Афонина вопрос был решен довольно быстро. Уже в январе 1938 г. Зарайский райком принял Федосеева в партию, а 27 февраля бюро МК утвердило это решение[746].

Итоги приема в партию 1937 г., вопреки всем предпринятым мерам, оказались для московской парторганизации неудовлетворительными. Например, партком МГУ им. Покровского Краснопресненского района при наличии 135 кандидатов партии, 2200 членов ВЛКСМ и 26 человек сочувствующих за период с 1 ноября 1936 г. по 1 декабря 1937 г. принял в партию лишь 8 человек. Положение там начало меняться только по завершении декабрьских выборов в Верховный Совет СССР. Лишь тогда партком принял на рассмотрение 33 заявления о приеме в партию – 12 человек в кандидаты и 21 человека в члены[747]. Партийная организация Союза советских писателей также за 1937 г. не приняла в свои ряды ни одного человека, за исключением писателя Вс. Вишневского. Он оказался единственным из 16 кандидатов, которого приняли в члены ВКП(б) [748].