1941: фатальная ошибка Генштаба

«За короткое время в четвертый раз вызывает нарком обороны. Докладываю новые данные. Выслушав меня, С.К. Тимошенко говорит:

– Товарищ Болдин, учтите, никаких действий против немцев без нашего ведома не предпринимать. Ставлю в известность вас и прошу передать Павлову, что товарищ Сталин не разрешает открывать артиллерийский огонь по немцам.

– Как же так? – кричу в трубку. – Ведь наши войска вынуждены отступать. Горят города, гибнут люди!

Я очень взволнован. Мне трудно подобрать слова, которыми можно было бы передать всю трагедию, разыгравшуюся на нашей земле. Но существует приказ не поддаваться на провокации немецких генералов.

– Разведку самолетами вести не далее шестидесяти километров, – говорит нарком.

Докладываю, что фашисты на аэродромах первой линии вывели из строя почти всю нашу авиацию… Настаиваю на немедленном применении механизированных, стрелковых частей и артиллерии, особенно зенитной.

Но нарком повторил прежний приказ: никаких иных мер не предпринимать, кроме разведки в глубь территории противника на шестьдесят километров

»³⁹⁶.

В этом отрывке много странного. Например, почему нарком передает указания командующему округом через его зама? С чего это командующий сам не хотел говорить с наркомом? Что, нарком ему уже был не нужен? Но интересующий нас момент Болдин в основном передал верно, ибо писал эти строки при живом Тимошенко, и тот в случае большого вранья по его адресу мог лично высказать свое ай-я-яй товарищу Болдину. А ссылка на товарища Сталина, запрещающего вести артогонь по немцам, – очевидно, попытка Болдина как-то подсластить пилюлю для Тимошенко.

То есть Тимошенко и Жуков саботировали выполнение якобы с таким трудом выбитой ими у и.о. Председателя СНК директивы. Значит, даже в таком виде «Директива № 1» была для главнокомандования РККА слишком радикальной и опасной и появилась против их желания. Следовательно, они хотели чего-то совсем другого, осторожного, если не совсем противоположного.

Конечно, они были неправы, но надо признать, не на все сто процентов. В тот же день сотрудники ТАСС передали из Японии, что в японском руководстве отнюдь не всем было ясно, кто начал германо-советскую войну:

Токио, 22 июня (ТАСС)

Бывший японский посол в СССР Того:

«На основании газетных сообщений, – заявил Того, – пока трудно решить, какая сторона выступила первой»³⁹⁷

.

Еще о предвоенном вечере на СЗФ

Правда, не следует преувеличивать, считая отданный Кузнецовым приказ какой-то трагедией. Ведь он приказал отвести подразделения предполья всего за 100–200 метров от оборонительных сооружений, поэтому в данном случае это практического значения почти не имело. Этот случай показателен именно в том плане, что Тимошенко и Жуков фактически отменяли свои письменные директивы.

После боя с немцами на границе и принятия «Директивы № 1» основным объектом внимания Тимошенко и Жукова стал командующий ПрибОВО-СЗФ Кузнецов. Тем более что столкновения там продолжались и с наступлением темноты:

«На участке 107-го пограничного отряда (начальник отряда майор П.С. Шалымагин, начальник штаба капитан А.С. Григорьев) уже 21 июня 1941 года пограннаряды 1-й и 7-й застав имели столкновения с солдатами регулярных войск гитлеровской армии, которые поодиночке и группами с наступлением темноты стали нарушать границу»³⁹⁸.

Он и ранее, как наиболее продвинутый в отношении боеготовности, уже подвергался обработке с их стороны. Вот в каком состоянии запомнил Кузнецова начальник связи 11-й армии в конце дня 21 июня: