1941 – Туман войны

– А хочешь, я тебе еще более острые ощущения организую? Не знаю, в курсе ты или нет, но вот у этой девушки, которой ты так старательно ее беспомощность и беззащитность демонстрировал, защитник есть. Человек он решительный, на расправу быстрый и ко всякой несправедливости очень категорически относится, просто сам не свой, пока виновному «той же мерой не отмеряет». Вот я тебя к нему и определю, благо, у него как раз сейчас вакансии взводного комсостава есть. И девочку эту, избитую да зареванную, тоже к нему отправлю… А когда он спросит, что за твари смердящие его девушку до такого состояния довели, мне ведь придется ему всю правду рассказать… И вот тогда, товарищ бывший батальонный комиссар, боюсь, история с поисками вражеских шпионов может продолжиться, но с новым составом участников и новыми подозреваемыми, точнее с одним подозреваемым… Догадываешься, кто им станет? Ну, а уж примененные непосредственно к тебе «особые методы допроса» твое добровольное признание себя врагом народа и агентом трех, а может быть, и четырех разведок, обеспечат… Ты ведь это и сам очень хорошо понимаешь, верно?

– Но… товарищ бригадный комиссар, – снова залепетал заместитель, который очень ярко, в деталях, представил свою дальнейшую судьбу в этом случае. – Она ведь и есть взаправдашняя шпионка, которая вчера на жизнь товарища батальонного комиссара Козлова покушалась, у меня в сейфе и рапорт от него лежит…

Трофимов, злой до невменяемого бешенства, но сохранивший при этом ту самую, так необходимую чекистам «холодную голову», договорился с Татьяной о том, что за медицинской помощью она обращаться не будет, чтобы своим видом не шокировать окружающих и не раздувать слухи еще больше, первую помощь окажет себе самостоятельно (большую медицинскую сумку уже доставили), потом определил ее на отдых в своем кабинете, а сам, наплевав на усталость и недосып, лично провел расследование по поводу «покушения на жизнь товарища батальонного комиссара Козлова».

И даже не закончив, еще по ходу выяснения обстоятельств, отчетливо понял – воняет. И сам факт «покушения», и рапорт «раненого героя», и действия его собственных подчиненных, по отдельности и все вместе, не просто воняли, невыносимо смердели ложью, мерзостью, глупостью и тупостью всех «заинтересованных лиц», исключая только несчастную девушку, которую он чудом успел спасти от непоправимого, и еще старого Петровича, начальника медсанбата, которого тоже «доставили для выяснения», но оставили на потом, и которого Трофимов лично выпустил из камеры.

Сама ситуация не стоила выеденного яйца. «Жертва покушения», то есть батальонный комиссар Козлов, оказался столичным хлыщом, каким-то родственником «высоких людей», и потому служить он был пристроен сразу повыше, в свиту наркома Кулика, но по политической части. После этого, как говорится, «жизнь удалась»: знай себе, выслуживайся, усердие да угодливость к тем, кто выше, проявляй, а всех, кто пониже, высокомерно-презрительно, в угоду своему начальству, ну и себе, любимому, прогибай. Ничего необычного: такая жизнь, такие правила у тех, кто наверху, в номенклатуре обретается, в чиновничьи игры играет. И все бы ничего, и «служил» бы этот подхалим дальше на вощеных паркетах, и выслуживался бы, но тут война… И грозного наркома артиллерии Кулика отправили сюда, в Белоруссию, опытом да знаниями поделиться, помощь в организации обороны оказать, а он с собой и свиту потащил, помощников да порученцев, ибо нельзя товарищу наркому одному, без свиты, опытом делиться и помощь оказывать. Но вот незадача – нарком с приближенными зачем-то поперся в район боев и там попал в окружение, из которого выходит теперь, как придется, растеряв по пути, в общей неразберихе, часть своих приближенных, которые теперь тоже выходят и тоже, как придется.

Конкретно этот «раненый герой», вместе с парой мелких сошек, выперся к оборонительным рубежам Сокулки вчера утром и сразу направился в медсанбат, лечиться. При этом из физических повреждений он имел: маленькую царапину на голове (скорее всего, задел своей дурной башкой ветку или сучок при блужданиях по лесам) и сильно стертые ноги (тоже понятное дело – сапоги-то не для боев и походов, а для пируэтов на паркетах, не под портянку, под тонкий носочек).

Ну, а «попытка убийства» этого героического слизняка, произведенная «немецкой шпионкой» Татьяной Соколовой путем подлого удара обычными портняжными ножницами в его задницу… Трофимов уже поговорил с начальником медсанбата и отчетливо понимал: молодой подонок, воспитанный в потакании его прихотям и, скорее всего, ни разу в жизни не получавший за свои проделки по зубам, увидел красивую девчонку, начал распускать руки и получил по заслугам… Эх, ему бы это ранение осиновым колом, да чуть более по центру…