1993 год. Назад в СССР, или Дети перестройки

– А ведь вы серьёзный человек, – генерал быстро глянул в глаза Алексею, – вы гораздо серьёзнее, чем хотите казаться, и не беда, что вы мало зарабатываете, главная сила – внутренняя жилка, и если есть она у человека, то он будет счастлив.

– Вы правы, генерал, – Алексей грустно улыбнулся, – но мне надоело быть серьёзным. Ничегошеньки, она не принесла мне за двадцать семь лет серьёзности, кроме любимого дела, а остальное, – и Алексей стал вдруг печальным-печальным, иногда он умел отразить на лице безысходность, но не такую, как у слабаков и разных слюнтяев , бегущих вешаться и резать вены от первых же ударов судьбы, нет, умел Алексей изображать на лице своём тоску истинного борца, уставшего, может быть, смертельно, но не опускающего руки, и это не было притворством.

Сейчас, глядя на широко раскрытые глубокие глаза Анастасии, Лёшка думал, что не такая уж она избалованная девчонка, даже ещё не искушённая совсем жизнью, что-то почти детское было у неё в тёплом взгляде, хотя жёсткая линия её рта, сжатые губы, когда Анастасия не улыбалась, указывали на уже вполне сформировавшийся характер. Лёшке показалось, что он начал понимать эту девушку, казавшуюся поначалу такой холодной и недоступной.

Внезапно заиграла музыка, не очень громко, какое-то медленное то ли танго, то ли блюз. Цветомузыка вокруг веранды плавно заморгала, огоньки побежали по бесчисленным лампочкам гирлянд. Солнце садилось. Лишь колеблющаяся красноватая полоска тянулась откуда-то из-за леса к самому борту судна. Большие вихрастые облака краснели далеко у горизонта. Спускались сумерки.

– Зоя Степановна, можно ли мне похитить вашу дочь на один танец? – Алексей улыбнулся, переведя взгляд с матери на дочь.

– Да, если она будет не против, – ответ матери прозвучал откуда-то издалека.

Алексей больше ничего не видел, кроме этой пепельноволосой красавицы, поднявшейся из-за стола и не смело подавшей ему руку.

Сашка Рыжов все это время боковым зрением наблюдавший за похождениями друга, как зачарованный, смотрел им вслед. И верно, это была прекрасная пара. Оба высокие, одетые в черное. Образец мужской силы и женской красоты. Они были первой парой на площадке, на самой ее середине. Слившись друг с другом, они медленно кружились, освещённые чуть феерическим мигающим светом. И до конца первого танца никто больше так и не решился выйти на площадку. Ни расфуфыренные леди всех возрастов, украдкой поправляющие сбившийся локон или складки на шикарных вечерних туалетах, ни самодовольные пижоны, ставшие вдруг какими-то тихими и робкими, никто не смог сказать друг другу этих простых слов – «давай потанцуем, или разрешите вас?».

Десятки пар глаз открыто и исподтишка наблюдали за танцующими, про себя восхищались, негодовали, завидовали, сравнивали, окутывали липким взглядом. Кто мускулистые руки, кто изящный изгиб талии. Неожиданно, как только отзвучали последние аккорды этого танца, бар взорвался аплодисментами нестройными, бурными, восхищёнными. И зазвучала новая музыка, и потянулись уже одна за одной новые пары. Дансинг заполнился быстро, в минуту.

– Первый танец был наш, – едва, скрывая радость, сказал Алексей, вдыхая тонкий аромат дорогих духов. Волосы Анастасии приятно щекотали его подбородок, руки её лежали на его широких плечах, а сам Лёшка, стараясь не перейти границы дозволенного, чуть поддерживал девушку за талию. Его пальцы чуть заметно дрожали, и Алексей никак не мог заставить себя успокоиться, подавить эмоции.

– Мне так неудобно, – смущённо ответила Настя, глядя куда-то под ноги, – На нас все смотрят, и эти аплодисменты…

– Это признание вашей красоты, Анастасия, – мягко ответил Алексей, – можете считать себя уже мисс Круиза.

– Простите, Алексей, но я уже устала от комплиментов. Всякий считает долгом сказать мне, что я красива, восхитительна, обворожительна. Что там ещё у вас говорится, а? Всё это я уже слышала с избытком, – она тяжело вздохнула и чуть сильнее прижалась к Алексею. Он ощутил, как напряглось её упругое тело под складками одежды.

– Скажите, вам не тяжело иногда? – Алексей, глотнул тяжёлую слюну, стараясь дышать как можно ровнее.

– Откуда вы? Почему вы вдруг подумали так? – она подняла голову и заглянула ему в глаза. Зрачки у нее были широкие, темные – темные, отражающие блестки гирлянд.

Алексей не ответил.

Настя опустила голову и продолжила, – Да, вы правы, иногда мне становится так тяжело, ну просто невыносимо. Все это, – она обвела глазами вокруг, – все это давит, не дает вздохнуть, и хочется вырваться, – она помолчала, – Зачем я вам это говорю , а? Ведь мы с вами разные, такие разные. Вы пробиваете себе дорогу в жизни сами, у вас не было связей, знакомств, обеспеченных родителей, так?

Алексей кивнул, и Анастасия продолжила через минуту, – А я с самого детства ни в чем не нуждалась, у меня было все. Мама за меня решала, с кем мне дружить, и даже институт выбрали за меня. А я так устала от всего.