1993 год. Назад в СССР, или Дети перестройки

Сашка повесил трубку. Стало как-то легче, но все равно тревога оставалась на душе. Кусая губы, он дошел до метро и отправился домой. Сперва у него мелькнула мысль взять такси, но в конце концов он отбросил её. Он почти никогда в жизни не ездил на моторах, предпочитал метро и автобус. Отчасти из соображений экономии, отчасти просто по привычке не шиковать, а жить и вести себя так, как подобает своему положению в обществе, где надо признаться, он занимал далеко не высшую ступень иерархии. Поэтому-то Сашка не хотел иметь свою машину, вернее, даже не смел мечтать о ней, как мечтал иногда о всяких мелочах, как о прибавке к зарплате. Хотя это было крайне маловероятно. Или о хорошей подруге жизни, которую он когда-нибудь все-таки должен был повстречать. Однако в основном мечты и чаяния Сашки сводились к минимуму. Дописать очередную главу диссертации до выходных, выиграть в нарды на работе, купить в магазине батон хорошей колбасы, сходить в конце концов на тренировку по бадминтону или посмотреть по телевизору хороший или на худой конец любой футбольный матч.

В вагоне метро Сашка укачало, он задремал, свесив голову на грудь. Где-то на Автозаводской или Коломенской он продрал глаза, увидел перед собой смазливую девчонку в мини-юбке, которая тоже дремала. Голые загорелые её коленки соблазнительно блестели в тусклом неверном свете. Эти ножки были пухленькие, Сашка любил такие, и в другое время непременно начал бы улыбаться и строить глазки сонной красотке.

Но недавнее происшествие не давало ему покоя, новыми и новыми волнами накатывали на него то страх, то какое-то непонятное чувство ответственности за подслушанный разговор, а порой его охватывало даже безразличие, какое его собственно дело. Ира болтать мужу не будет, что Сашке грозит в конце концов. Он в стороне от всех этих дрязг мафии, пусть там себе лбы порасшибают.

Девушка в мини вышла за одну остановку до Сашкиной и даже не глянула на него, у нее было усталое лицо, такое же, наверное, как и у Александра, в блестящем стекле на фоне темного тоннеля он улавливал свои очертания. И лишь одна мысль прочно укрепилась в нем, скорее бы домой. Да, он устал, было уже почти двенадцать, когда Сашка переступил порог своей квартиры, с облегчением захлопнул за собой дверь, одними ногами стащив ботинки на старой, давно не модной шнуровке, он прошел в комнату, зажег неяркий свет, и, как был в костюме, завалился на смятую постель. Впервые за весь этот вечер он вытянулся, расслабил все мышцы, до чего же хорошо было лежать, вот просто так, глядя в потолок, с желтоватой от табачного дыма извёсткой.

Все, что случилось в кабинете Шлифера, представилось вдруг нелепым сном, бредом, недостойным даже того, чтобы обсуждать это, думать об этом. Завтра ему позвонит Лешка, должен позвонить, ведь не вечно же он будет мотаться, черт знает где, успеть бы все же предупредить его. Мысли Александра начали путаться, он подумал еще, что неплохо было бы, если бы завтра ему звякнула Ирина, они сходят куда-нибудь.

Дыхание его стало ровным и спокойным, и Сашка сам не заметил, как заснул.

Глава 21

Войдя в прихожую, Настя сразу услышала телефонный звонок. Почему-то ей показалось, что звонят долго, настойчиво, и первым её желанием было броситься к аппарату. Она скинула туфли и вошла было в комнату, но что-то остановило её руку, которая касалась уже широкой пластиковой трубки. Стоит ли вообще её поднимать? Кто это может так упорно названивать ей в 10 вечера.? Одно из двух: или это Светка и её противные ребята, от которых полчаса назад ей пришлось просто уйти, убежать даже, или это Алексей. Тогда тем более стоит подумать, нужно ли подходить к телефону. Он не звонил ей целую неделю. Последний раз они виделись и говорили в тот вечер, когда Лёшка отвёз её домой со своей квартиры.

Анастасия так и не успела снять трубку. Звонки наконец прекратились, и она ушла в другую комнату, чтобы переодеться. Отец с матерью уехали на дачу ещё три дня назад собирать клубнику. А Настя не любила возиться в земле.

Она была типичной горожанкой, москвичкой. Здесь она родилась, и хотя большую часть жизни провела в военных городках вместе с отцом, выросшим от мелкого офицера до генерал-лейтенанта, занимающего ныне довольно большую должность в генштабе, чисто московская гордость и стиль коренной москвички сохранились в ней. Она была своего рода аристократкой в лучшем смысле этого слова, хотя сама и не считала себя таковой. Ей хотелось простого счастья, хотелось наконец обрести настоящего друга, на которого можно положиться. А это было так трудно, так непросто, и порой она даже впадала в отчаяние, как, например, сейчас.