20 мая 2009 года

На этом основана, например, так называемая женская логика. Настоящая женщина, как известно, никогда ни в чем не бывает виновата — виноват всегда мужчина или «отсутствие мужчины» (то есть все мужчины вместе, в целом). Если такая женщина изменила мужу — муж виноват в том, что не привлек, не удержал и не обеспечил, ведь он должен каждый миг ее завоевывать вновь, так написано в журнале «Космо». Если она растратила мужнюю зарплату на поганые тряпки — муж мало приносит в семью, лучше бы устроился на вторую работу, заодно не нервируя ее своим присутствием. Но если его нет дома — он невнимателен, да еще и неизвестно где шляется. И так далее — мужчина виноват во всем, даже в дурном климате, старости и смерти.

Если кто-нибудь принял это за проявление банальной мизогинии, прошу стойку не делать: мужики владеют такими приемами не хуже баб-с. Они даже сочиняют на эту тему теории. Например, известная некогда попевка по поводу того, что преступность оправдывается «несправедливостью капиталистического общества», — явно из той же серии. Хотя бы потому, что вопрос, уменьшает ли преступность общую несправедливость этого самого общества или все-таки увеличивает, теория эта сознательно замыливает... Впрочем, воевать сейчас с разложившимися останками левой мысли смысла нет. Равно как и демонстрировать, что «правая» идея о том, что каждый, не сделавший миллиона, виноват в этом исключительно сам, и не получил «всего самого лучшего» только из-за собственной бездарности и лени — неприглядна еще более.

Впрочем, можно и не подниматься до вершин теории. Достаточно послушать рассуждения на тему того, что девушки, прогуливаясь вечером по улице, «жопками крутят, сами провоцируют», а потом «из-за этих шалав ребята зону топчут». Или что в закручивании гаек властями виновата, оказывается, оппозиция, которую «на улицу выпускать нельзя, сразу революцию сделают, гады, все им потрясений мало». Или что в нищете народа виноват народ, которому «ну просто нравится нищебродствовать». Или... да что там продолжать, сами знаете.

И, разумеется, виноватым всегда оказывается самый затюканный, затравленный, бессильный, оболганный. Или просто самый лучший, самый честный и самый добрый, потому что честность и доброта — это тоже слабость, которой грех не попользоваться.

 

∗∗∗

Она смотрела на меня с усталым безразличием — Анастасия Вячеславовна, бывший менеджер по продажам в конторе с труднопроизносимым названием.

— В общем, я швырнула заяву ему в морду, — закончила она рассказ о недавнем прошлом и перешла к основной части. — Ты говорил, что устроишь меня в банк...

— Стоп, — я уже знал, что будет дальше, но решил прослушать пластинку до конца, мне было любопытно, — стоп, стоп. Мы разговаривали полгода назад, и я сказал, что отнесу твое резюме своему знакомому. Я не могу устроить тебя в банк, хотя бы потому, что я там не работаю и он мне ничем не обязан. Кроме того, сейчас кризис, и там идут такие сокращения...

— Когда я уходила, я рассчитывала на эту работу, — Настя наклонилась ближе, и стало как-то особенно заметно, что волосы прожжены химией, а глаза не то чтобы выцвели, но уже не такие. Не говоря про все остальное.

— Ты хочешь сказать, что это я тебя уволил? — уточнил я.

— Не надо вот этого, — поморщилась Настя. — Я просто сказала: когда я бросала заявление, я думала, что у меня есть друзья и они меня не кинут. Извини, я ошиблась.

— Чему вас там учат? — вздохнул я. — Это даже не разводка, это какая-то херакала.

— Там — это что? — Настя, как всегда, сделала вид, что не понимает.

Мой интерес иссяк. Анастасия Вячеславовна за все эти годы так и не продвинулась в тонком и сложном искусстве садиться на чужую шею дальше школьного уровня. Некоторым, впрочем, оказалось и этого достаточно.

— Как там Вадим? — предсказуемо повернул я.

— Вадим? Прекрасно, — Настя скорбно поджала губы. — Ездит на своем мотоцикле. С друзьями. Недавно пригласил меня. В боулинг, — каждая фраза была напоена выдержанным ядом, настоянном на многолетних обидах. — У него хорошая работа. И широкий круг знакомств, — добавила она, чтобы я не сомневался, в чем именно она его винит и почему она ему ничем не обязана.

— Ты выглядишь усталой, — продавил я последнюю реперную точку.

Настя пожала тощенькими плечиками.

— Такая хорошая жизнь. Такие замечательные люди.

Выход Слуцкого

Поэт, который не стремился к гармонии

Быков Дмитрий